любви к нему и ради того, что Ты можешь над ним совершить то, что ему нужно».

Это первое, что мы должны сделать в таком случае, о котором ты говоришь.

Умирает человек (потому ли, что на него наехала машина, или потому что его из

пулемета ранило насмерть)— ты его первым делом должен взять, принять в

себя, не защищаясь против его страхов, его боли, его непонимания, и держать

перед лицом Божиим. А второе: ты можешь помочь ему, уже лично, если будешь

молиться такими словами, которые для него что-то открывают. Если ты возьмешь

молитвенник или служебник и будешь вычитывать канон на исход души на славянском

языке, это не дойдет до человека. А если ты просто будешь как бы говорить с

Богом… Например: «Господи, вот мы оба перед Тобой. Мы оба стоим перед лицом

смерти (в случае войны совершенно ясно, что не только раненый, но и здоровый

стоит перед лицом смерти). Вот умирает человек, которого Ты создал, которого Ты

вызвал из небытия по Своей любви, Ты в него поверил, Ты вручил ему жизнь, а

теперь Ты ему даешь эту жизнь завершить подвигом отдачи этой жизни за ближних

своих, за друзей, за Родину…» Я не хочу сказать, что надо молиться точно такими

словами,— но в таком настроении. И затем, если ты успел перемолвиться

несколькими словами с раненым или умирающим и как-то почуять, насколько он

верит, во что он верит, в зависимости от этого его веру как бы выразить с

большей силой, чем он может в данную минуту это сделать.

А если веры нет?

Если веры нет, ты можешь сказать: «Ты не веришь, а я верю. Я буду с моим

Богом говорить, а ты послушай, как мы друг с другом разговариваем». И если это

сделать, то часто бывает, что до человека доходит. Я не могу логически

это объяснить. Очень редко бывает, чтобы умирающий пожал плечами и сказал:

«Уходите со своим Богом!» Поэтому я уверен, что молиться надо, но так, чтобы

молитва не была человеку оскорблением. Если он скажет: «Только не говорите мне

о Боге!»— молчи. У тебя есть сердце, у тебя есть ум, ты можешь предстоять

перед Богом и держать этого человека перед Богом. А навязывать Бога в смертный