Богом говорить, а ты послушай, как мы друг с другом разговариваем». И если это

сделать, то часто бывает, что до человека доходит. Я не могу логически

это объяснить. Очень редко бывает, чтобы умирающий пожал плечами и сказал:

«Уходите со своим Богом!» Поэтому я уверен, что молиться надо, но так, чтобы

молитва не была человеку оскорблением. Если он скажет: «Только не говорите мне

о Боге!»— молчи. У тебя есть сердце, у тебя есть ум, ты можешь предстоять

перед Богом и держать этого человека перед Богом. А навязывать Бога в смертный

час человеку, когда тот от Бога отрекается сознательно, просто жестоко. И

раньше чем дойти до Бога, мы непременно должны показать наше человеческое

сострадание, близость, показать, что мы родные ему, что он нам родной.

Мимоходом у меня возникла мысль по поводу славянского языка. Человек

лежит на смертном одре и постепенно тихо уходит. Как насчет славянского языка и

сложных молитв в таком случае? Они не доходят, может быть?

Я думаю, что, если просто взять молитвослов и читать готовые молитвы, это не

дойдет. Но, думаю, что не беззаконно эти тексты читать, во-первых, заменяя

непонятные слова понятными, русскими, во-вторых, прибавляя нечто или убавляя в

зависимости от того, кто этот человек, что ты о нем знаешь,— с тем чтобы

молитвенные слова стали молитвой, относящейся лично к этому человеку.

Потому что все наши службы рассчитаны на всех возможных людей на свете, но ни

один человек не представляет собой этого «всевозможного» человека. Поэтому

иногда проще изменить некоторые слова, чтобы они были понятны,— это раз,

а во-вторых, выбирать те молитвы, которые для этого человека могут иметь смысл.

Ведь речь идет не о том, чтобы совершить над ним определенный обряд, речь идет

о том, чтобы до него дошла церковная молитва, церковная вера, человеческое

тепло и любовь, окутанность церковной молитвой. И иногда, если придерживаться

просто написанного текста, человек его не может услышать из-за языка, из-за

мыслей, которые там есть. Поэтому можно сказать несколько слов из этой молитвы,

а потом своими словами их развить. И это не грех, это не неправда. Я помню