Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
конечно, и священник должен ее отдать без остатка. И когда я говорю «отдать», я
совсем не хочу сказать «умереть», а— жить, жить изо дня в день, из
часа в час, все время, всеми силами ума, и сердца, и воли, и тела для того,
чтобы это осуществилось: чтобы хоть один человек мог вдруг почувствовать
близость Бога, Ему поклониться, Его полюбить и свою жизнь, в свою очередь,
отдать, чтобы другие возликовали этой радостью.
Это тоже на Западе редко встречается, потому что жизнь священника, подход
священника— учительский, умственный. Это тождество между овцой и
пастухом, между человеком спасаемым и тем, который кричит ему: «Я знаю
путь— только послушай», в какой-то мере было утрачено. Я говорю «в
какой-то мере», потому что есть на Западе дивные пастыри, но в целом такое
отношение к пастырству западные люди находят в православии с изумлением.
Дальше я хочу продолжить анализ различий между православным Востоком и
католическим и протестантским Западом, в результате которых Запад
заинтересовался православием. И я хочу сказать нечто о нашем отношении к жизни
в отличие от западного. В настоящее время и уже довольно давно на Западе
центральное устремление— это устремление к тому, чтобы человек мог жить
свободно, творчески, плодотворно, но очень лично: сознание блага страны,
сознание целостности и последовательности исторического процесса очень
ослаблены. И то, что поражает западных людей в нас, русских, и, в частности, в
православном подходе к жизни, это целеустремленность и сознание, что жить без
смысла— нельзя, что можно жить только ради чего-то и направляя все свое
усилие, весь упор своей жизни куда-то.
Впервые это мне стало совершенно ясно, когда я встретился с Евангелием и
вдруг обнаружил, что ключ всей жизни— в Боге, что можно строить жизнь
только вместе с Богом. Бог так просторен, так глубок, что Его пути превосходят
всякое наше понимание и требуют от нас, чтобы мы себя как бы переросли. Просто
жить человеческими, добрыми отношениями, просто строить общество, в котором