ближнем человека такого масштаба, который ему позволит уместиться и расцвести

только в Божием граде, не только в видимой Церкви— этого мало, а в том

Царстве Божием, где Бог и человек будут едины и где все масштабы будут

сверхчеловеческие, Божии.

И вот не так давно мне был поставлен вопрос: а почему, собственно, мы должны

что-то давать Западу? Почему мы должны разделить с Западом самые богатые, самые

сокровенные наши мечты? Ответ: из одной благодарности, из любви. Если мы

сознаем себя членами человечества, если мы не потеряли русское сознание всечеловека,

если мы не потеряли сознание того, что смысл жизни должен охватить весь мир

и что, пока это не произошло, смысл не достигнут, не выражен, то мы должны

давать. В этом все содержание нашей христианской веры. Перед Своей смертью

Спаситель Христос сказал Своим ученикам: никто Моей жизни у Меня не отнимает: Я

ее свободно отдаю (Ин10:18). И так должен думать и так должен поступать

каждый православный христианин. Отдавать свою жизнь вовсе не значит обязательно

умереть, отдавать свою жизнь— это значит посвятить все свои мысли, все

богатство своего сердца, всю свою крепость тому, чтобы дать другому то, что ты

сам считаешь самым драгоценным в твоем опыте, сердце, уме и жизни.

И в этом смысле христианин не может поступать иначе, чем как человек,

который дает: отдает себя, отдает свой ум, отдает свое знание, отдает свои

силы— все отдает до конца. А у нас есть к тому же еще и основание

давать, потому что мы получили очень многое. Было время, когда мои родители и я

были совершенно обездоленные: негде было жить, нечего было есть, неоткуда было

почерпнуть вдохновение и радость к жизни, негде было учиться, негде было

работать— и нам Запад это дал. И в обмен на земное, что мы от Запада

получили, в обмен на культуру, которой сейчас на Западе около двух тысяч лет

или больше, мы приносим самое великое, самое драгоценное, что у нас есть: нашу

веру— веру как мировоззрение, веру как смысл, веру как вдохновение. Это

наш долг и это наша радость. Вот почему я говорил, что мы так устремлены