умереть, отдавать свою жизнь— это значит посвятить все свои мысли, все

богатство своего сердца, всю свою крепость тому, чтобы дать другому то, что ты

сам считаешь самым драгоценным в твоем опыте, сердце, уме и жизни.

И в этом смысле христианин не может поступать иначе, чем как человек,

который дает: отдает себя, отдает свой ум, отдает свое знание, отдает свои

силы— все отдает до конца. А у нас есть к тому же еще и основание

давать, потому что мы получили очень многое. Было время, когда мои родители и я

были совершенно обездоленные: негде было жить, нечего было есть, неоткуда было

почерпнуть вдохновение и радость к жизни, негде было учиться, негде было

работать— и нам Запад это дал. И в обмен на земное, что мы от Запада

получили, в обмен на культуру, которой сейчас на Западе около двух тысяч лет

или больше, мы приносим самое великое, самое драгоценное, что у нас есть: нашу

веру— веру как мировоззрение, веру как смысл, веру как вдохновение. Это

наш долг и это наша радость. Вот почему я говорил, что мы так устремлены

разделить с Западом все, что тысячелетняя история России и двухтысячелетняя

история всемирного православия нам дали: опыт святых, правду и истину,

Евангелие, увиденное через чистое сердце великих подвижников, и сознание правды

Божией, которая должна восторжествовать на земле.

Да, мы должны давать, и это относится ко всем: и в России, и на Западе, и во

всем мире нам поручено делиться небесным сокровищем с людьми, которые, может быть,

забыли небо, но которые без него не могут жить, задыхаются на земле, с людьми,

которым надо встретить Бога, потому что иначе человеческое общество слишком

бедно, слишком тускло, слишком бессмысленно и бесцельно. Вот почему я с таким

убеждением говорил, что мы не только должны, но мы можем дать Западу то,

что Запад в значительной мере, во всяком случае, судя по моему опыту и по моему

убеждению, утратил за столетия.

И теперь, после того как мы говорили о жизни, мне хочется сказать о смерти.

Запад смерти боится: не только неверующие, которые за смертью не видят ничего и