которые опровергнут его модель вселенной.

М.Ласки: Но момент, когда, как ему представляется, он

обнаруживает новую картину вселенной, столь же убедителен независимо от того,

окажется ли эта картина по рассмотрении верна или ложна. Ученый, несомненно,

ценит чувство, охватывающее его при новом откровении, но не считает это

чувство, как вы говорите, подтверждением своей правоты, он станет проверять

дальше и дальше. Но испытав чувство, будто Бог есть, неужели вы сочтете

это опытным доказательством того, что Бог существует?

Митр.Антоний: Это вопрос не только чувств. Я не считаю, что

можно вопреки всякой очевидности придерживаться неразумного или совершенно

абсурдного чувства. Но я бы сказал, к примеру, если на минуту перенестись от

веры в Бога в другие области, хоть к музыке, так: с точки зрения ученого

музыкальное произведение можно разложить на прямые, перевести в математические

формулы. Но результат не позволяет судить, прекрасна ли эта музыка или это

всего лишь нестройный шум. Лишь когда вы ее слушаете, вы можете сказать, что

это музыка, а не просто шум.

М.Ласки: Да, конечно, и я дорого бы дала, чтобы понять, почему

хорошая музыка, хорошая поэзия, хорошее искусство так на нас воздействуют; я

вполне допускаю, что опытное переживание Бога относится к этой же области. При

всем моем атеизме мне не придет в голову поставить под сомнение, что церкви,

синагоги, мечети за века приобрели глубокое знание человеческой природы,

человеческого мышления, физических реакций человека. Сами вы много говорили о

внутренней молитве, и прежде даже, чем я прочла ваши книги, меня очень

интересовала эта тема, потому что мне было ясно, что это дает результат, то

есть что люди, занимавшиеся созерцательной молитвой, получали от нее пользу. Я

делала такие попытки, в недавнем прошлом— очень усердные, потому что

страдала от смещения позвонка, а прибегать к болеутоляющим средствам не люблю.

Мне казалось, что созерцательная молитва, как о ней пишет святой Григорий