В одном городе, сказывал авва Иоанн, был юноша, весьма много делавший худого и тяжко грешивший, который, однако, по милости Божией пришел в сокрушение о своих многих грехах. Он поселился в пещере при гробах и оплакивал прежнюю жизнь свою. Повергаясь лицом на землю, не осмеливался он выговорить молитвенное слово, ни произносить имя Божие, но прежде смерти заключился в гробницах и, почитая себя недостойным жизни и отрекшись ее, только стенал из глубины сердца. Когда так провел он седмицу, ночью восстают на него демоны, виновники его прежней худой жизни, с криком и воплями: "Где тот нечестивец, пресыщенный любострастием? Он, теперь негодный для нас, явился целомудренным и добрым и хочет быть благонравным христианином, когда уже не может! Исполненный нашим злом, какого добра ты ожидаешь себе? Ужели не скоро отсюда пойдешь за нами на обычные дела свои? Тебя ждут блудницы и корчемники – ужели не пойдешь наслаждаться утехами сладострастия, когда для тебя потеряна всякая другая надежда? Скоро, конечно, постигнет тебя суд, когда ты так губишь себя. Что же спешишь на мучение, несчастный? Что усиливаешься ускорить свою казнь?". И много другого говорили они ему, например: "Ты наш, с нами соединился, делавши всякое беззаконие; ты нам во всем был покорен и теперь осмеливаешься оставить нас? Что же не отвечаешь? Не пойдешь с нами?". Но он среди непрерывных стенаний не слушал их и не отвечал им ни слова, сколько ни нападали на него демоны. Когда же, многократно повторяя это, они ничего не успели, то схватили его и начали тяжко бить и терзать все тело его и, жестоко измучив, оставили полумертвым. Лежа неподвижно там, где оставили его демоны, он, однако ж, тотчас начал свои стенания, как скоро пришел в себя. Между тем искавшие его сродники, нашедши его и узнав, кем он так был изъязвлен, хотели отвести его домой, но он не согласился, несмотря на многократные их убеждения.В следующую ночь демоны нападают на него еще с большею лютостию, чем в прошедшую. Но и теперь сродники не могли уговорить его, чтобы оставил это место. Лучше, говорил он, умереть, нежели жить в греховных нечистотах. В третью ночь демоны так жестоко избили его, что едва совсем не лишили жизни. Но, не успевши и теперь победить его и оставив его бездыханным, они ушли и, уходя, кричали: "Ты победил, победил!". После этого он уже не испытывал таких страшных искушений – напротив, до самой кончины безбоязненно жил в пещере при гробах, подвизаясь в чистой добродетели, и так был прославлен от Бога знамениями и чудесами, что во многих возбудил удивление и ревность к добру. Даже весьма многие и из предавшихся отчаянию стали совершать добрые дела и подвиги, и сбылось над ними слово Писания: …всяк смиряяй себе вознесется (Лк. 18, 14). Итак, чада, особенно будем подвизаться в смиренномудрии: оно – основание всех добродетелей. Весьма полезна нам для сего подвижничества и пустыня, более удаленная от селений.

Другое сказание аввы Иоанна о падшем и покаявшемся

Был еще и другой монах, живший в дальней пустыне и много лет подвизавшийся в добродетели. Наконец уже в старости подвергся он искушению от демонов. Подвижник любил безмолвие и, проводя дни в молитвах, песнопениях и созерцании, имел несколько божественных видений и в бодрственном состоянии, и во сне. Он почти уже достиг бестелесной жизни: не возделывал земли, не заботился о пропитании, не искал в растениях и травах пищи для тела, не ловил ни птиц, ни других каких животных, но, исполненный упования на Бога, с тех пор как из мира перешел в пустыню, нисколько не думал о том, как напитать свое тело. Забыв все добровольно, он все желание свое устремлял к Богу в ожидании часа, когда воззван будет из сего мира; питался же более всего сладостию видений и надежд. Между тем и тело у него не слабело от напряжения, и душа не теряла бодрости – такой твердый навык приобрел он в благочестии!Впрочем, Бог, милуя его, в определенное время посылал ему на трапезу хлеб на два или на три дня, которым он и питался. Всякий раз, как, ощутив в себе потребность пищи, входил он в свою пещеру, находил там пищу. По принесении Богу молитвы подкреплял он себя пищею и потом услаждался песнопениями. Молитва и созерцание были постоянным его занятием. Так он с каждым днем совершенствовался и, подвизаясь в настоящем, постоянно ближе становился к ожидаемому будущему и почти уверен был в лучшем жребии своем, как бы уже имея его в руках, что и было причиною того, что он едва не пал от постигшего его затем искушения.Когда он дошел до такой уверенности, в сердце его неприметно вкралась мысль, что он выше других и что он знает и имеет больше прочих людей. В таких мыслях он стал уже полагаться на себя, а отсюда скоро рождается в нем беспечность, сначала небольшая, потом она растет все больше и становится заметною. Уже он не с такою бодростию встает от сна для песнопений, ленивее стал к молитве и пение его не так было продолжительно; душа захотела покоиться, ум пал долу, и помыслы стали блуждать; беспечность втайне была уже любима, и только прежний навык, как оплот, несколько останавливал подвижника в этом стремлении и охранял его до времени. Еще, входя по вечерам после обычных молитв в пещеру, он иногда находил на трапезе хлеб, посылаемый ему от Бога, и питался им, но не изгонял из ума негодных тех мыслей, не думал, что невнимательность губит труды, и не старался об уврачевании зла. Небольшое уклонение от обязанностей ему казалось маловажным. И вот похоть страстная, овладев его мыслями, влекла его в мир. Но он пока еще удержался, следующий день провел в обычных подвигах и после молитвы и песнопений, вошедши в пещеру, по-прежнему нашел приготовленный ему хлеб – впрочем, не так тщательно приготовленный и чистый, как прежде, но с сором. Он удивился и несколько опечалился, однако съел его и укрепил себя. Настала третья ночь, и зло утроилось.Ум его еще скорее предался любострастным помыслам, и воображение представляло ему нечистые мечты так живо, как бы они сбывались на самом деле. Несмотря на то, еще и на третий день он продолжал свои подвиги – молился и пел псалмы, но уже не с чистым расположением и часто оборачивался и смотрел по сторонам. Доброе дело его прерывали разные мысли. Вечером, почувствовав потребность в пище, взошел он в пещеру и, хотя нашел хлеб на трапезе, но как бы изъеденный мышами или собаками, а вне пещеры – сухие остатки. Тогда начинает он стенать и плакать, но не столько, сколько нужно было для укрощения нечистой похоти. Однако ж, вкусивши хоть и не столько, сколько ему хотелось, он расположился успокоиться. Тут помыслы во множестве нападают на него, побеждают его ум и пленника тотчас влекут в мир. Он оставил свою пустыню и ночью пошел в селение. Настал день, а до селения было еще далеко. Инок, палимый зноем, изнемог и начал смотреть вокруг себя, нет ли где монастыря, в котором бы ему можно было отдохнуть. Вблизи действительно был монастырь.Благочестивые и верные братия приняли его, как родного отца, омыли ему лицо и ноги и по молитве предложили трапезу, прося его принять с любовию, что случилось. После трапезы братия молили его преподать им слово спасения, как избегать сетей диавола и как побеждать нечистые помыслы. Беседуя с ними, как отец с детьми, он поучал их быть мужественными в трудах и уверял, что они скоро обратятся для них в великое наслаждение. Много и еще говорил им старец весьма назидательного о подвижничестве. По окончании наставления он невольно подумал о себе самом и стал рассуждать, как он, вразумляя других, сам оставался невразумленным. Тогда увидел он свое поражение и немедленно возвратился в пустыню оплакивать свое падение. "Аще не Господь помогл бы ми,– говорил он,– вмале вселилася бы во ад душа моя (Пс. 93, 17); совсем было погряз я во зле и вмале не скончаша мене на земли (Пс. 118, 87)". И сбылось над ним Писание: Брат от брата помогаем, яко град тверд (Притч. 18, 19) и как стена неподвижная. С того времени он во всю жизнь плакал и, не получая более пищи от Бога, своими трудами доставал себе пропитание. Заключившись в пещере и постлав на полу вретище, он дотоле не вставал с земли и не прекращал своего плача, пока не услышал голоса Ангела, говорившего ему во сне: "Бог принял твое покаяние и помиловал тебя; только смотри не обольщайся. Придут посетить тебя братия, которых наставлял ты, и принесут тебе на благословение хлебы – раздели их вместе с ними и всегда благодари Бога".Это рассказал я вам, дети, для того, чтобы вы более всего упражнялись в смиренномудрии, хотя бы подвиги ваши казались вам уже великими. Оно есть первая заповедь Спасителя, Который говорит: Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3). Блюдите, чтобы вас не обольстили демоны какими-либо мечтаниями. Когда приходит к вам кто-нибудь – брат, или друг, или жена, или отец, или мать, или учитель, или сын, или слуга,– прежде всего прострите руки ваши на молитву, и, как скоро все это призрак, он исчезнет. Если так же будут обольщать вас демоны или люди ласкательством и похвалами, то не внимайте им и не надмевайтесь мыслию. И меня часто обольщали демоны призраками, так что иногда всю ночь не давали мне ни молиться, ни отдыхать, а поутру кланялись мне и говорили с насмешкою: "Прости нас, авва, что мы всю ночь утруждали тебя". Но я отвечал им: "Отступити от мене, вси делающии беззаконие (Пс. 6, 9), не искусите раба Господня". Так и вы, посвятив себя созерцанию, всегда храните безмолвие, дабы во время молитвы к Богу иметь вам чистый ум. Хорош и тот подвижник, который, живя в мире, всегда творит добрые дела, оказывает братолюбие, страннолюбие, подает милостыни, благодетельствует приходящим к нему, помогает больным и блюдет себя от соблазнов. Это добрый, истинно добрый подвижник: он на деле исполняет заповеди, хотя не чужд и земных попечений. Совершеннее и выше его тот, кто, посвятив себя созерцательной жизни, от житейских дел востек к созерцанию и, предоставив заботиться о них другим, сам, отвергшись и забыв себя, занимается небесным,– кто, отрешившись от всего, предстоит Богу и никакою другою заботою не отвлекается назад. Таковой с Богом соединяется и с Богом живет, всегда восхваляя Его непрерывными песнями.Такие и многие другие наставления давая нам в продолжение трех дней, до девятого часа каждый день, блаженный Иоанн врачевал наши души. Потом, преподав нам благословение, велел идти в мире и сказал еще пророчество, что сегодня пришла в Александрию весть о победе благочестивого царя Феодосия и поражении мятежника Евгения, также что император умрет своею смертию. Точно так и случилось. Когда же мы посетили многих других отцов, пришли к нам братия с вестию, что блаженный Иоанн скончался чудным некоторым образом: он заповедал, чтобы три дня никому не позволяли входить к нему, и, преклонив колена на молитву, скончался и отошел к Богу, Которому слава вовеки. Аминь.

О Пимении

Он же (Иоанн) и рабе Христовой Пимении, которая приходила к нему для свидания, не показался в лице, однако ж открыл нечто сокровенное. Он приказал ей на возвратном пути из Фиваиды не плыть в Александрию, иначе впадет в искушение. Но Пимения или пренебрегла, или забыла предсказание Великого и поплыла в Александрию – может быть, из любопытства, чтобы посмотреть город. На пути, близ Никиополя, суда ее пристали к берегу для отдыха. Слуги, вышедши на берег, из-за какой-то ссоры произвели драку с местными жителями, людьми буйными, которые у одного евнуха отрубили палец, другого убили, а святого епископа Дионисия даже бросили в реку, впрочем по неведению, да и ее саму осыпали ругательствами и напугали угрозами, а прочих слуг всех переранили.

Об авве Аммоне

Видели мы в Фиваиде и другого мужа, по имени Аммона. Он был отцом около трех тысяч монахов, коих называли тавеннисиотами. Они соблюдали великий устав (Пахомиев), носили милоти, пищу принимали с лицом покрытым, опустив глаза вниз, чтобы не видеть, как ест близ сидящий брат, и все хранили такое строгое молчание, что, казалось, находишься в пустыне, потому что каждый исполнял свое правило втайне. За трапезу они садились только для виду, чтобы скрыть друг от друга свое постничество. Одни из них раз или два подносили к устам руку, взявши хлеба, или маслин, или чего-нибудь другого, что было предложено на трапезе, и, вкусив от каждой яствы по одному разу, тем и были довольны. Другие, съевши немного хлеба, ни до чего больше не дотрагивались. А иные довольствовались только ложками тремя кашицы. Всему этому справедливо подивившись, я не преминул и для себя извлечь отсюда пользу.

Об авве Вине

Видели мы и другого старца, который своею кротостию превосходил всех людей,– авву Вина. Братия, жившие с ним, уверяли, что он никогда не божился, не лгал, ни на кого не гневался и никогда никого не оскорбил даже словом. Жизнь его была самая тихая, он был нрава кроткого и ангельского свойства. Велики были и смирение его, и самоуничижение. Долго мы упрашивали его сказать нам что-нибудь в назидание, и он едва согласился предложить несколько слов о кротости. Когда в одно время бегемот производил в соседней стране опустошение, этот святой, быв упрошен земледельцами, стал у реки и, увидевши зверя огромной величины, кротким голосом сказал ему: "Именем Иисуса Христа повелеваю тебе не опустошать более этой страны". Зверь, как будто прогнанный Ангелом, совсем скрылся. Точно так в другой раз прогнал он и крокодила.

Об авве Феоне

В пустыне, недалеко от города Александрии, видели мы и другого святого мужа, по имени Феона. Он заключился в тесной келии один и в продолжение тридцати лет упражнялся в молчании. Чудеса его были так многочисленны, что жители Александрии называли его пророком. Ежедневно приходило к нему множество больных, и он через отверстие возлагал на них руки и отпускал их здоровыми. Лицо у него было как у Ангела, взгляд веселый и весьма ласковый.Однажды (это было не так давно) в глубокую ночь напали на него разбойники, с тем чтобы убить его, надеясь найти у него золото. Святой помолился, и они до утра остались недвижимы у дверей его. Когда же стал собираться к нему народ и хотел сжечь их, святой, вынужденный крайностию, сказал народу только следующие слова: "Отпустите их невредимыми, а если не отпустите, от меня отступит благодать исцелений". Народ послушался, ибо никто не дерзал прекословить ему, а разбойники тотчас пошли в соседние монастыри к монахам и, раскаявшись в прежних делах, переменили жизнь свою.Авва Феона свободно читал на трех языках: римском, греческом и египетском,– как это узнали мы от многих и от него самого. Когда он известился, что мы чужеземцы, то сотворил о нас благодарную молитву к Богу, написав ее на дощечке. Ел он только невареные семена. Сказывают, что по ночам он выходил из своей келии и поил собиравшихся к нему диких зверей водою, какая была у него [1]. Точно, около его келии видны были следы буйволов, диких ослов и коз, которыми он всегда утешался. Руфин так предает это: «Сказывают, что, когда по ночам он выходил в пустыню, ему сопутствовали очень многие пустынные звери, и он давал им пить воду, черпая ее из своего колодца, и тем вознаграждал их за труд сопутствия» (Там же. Гл. 6). ^

Об авве Илии

В пустыне близ Антинои, главного города Фиваиды, видели мы и другого старца, ста десяти лет от роду, по имени Илия. На нем, говорили, почил дух пророка Илии. Он знаменит был тем, что прожил семьдесят лет в этой пустыне, столь страшной и дикой, что невозможно изобразить ее словами, как должно. Здесь-то, на горе, жил Илия, никогда не сходя в обитаемые места. На узкой тропинке, которая вела к нему, там и здесь выдавались острые камни и едва позволяли ступать по ней. Пещера, в которой старец жил, находилась под скалою, так что и видеть его было страшно. Он весь дрожал от старости, каждый день совершал много знамений и не переставал исцелять больных. Отцы говорили, что никто не помнит, когда он взошел на гору. В старости ел он по три унции хлеба повечеру и по три маслины, а в молодости ел всегда однажды в неделю.

Об авве Аполлосе