Приводят богоносные отцы и другие примеры из Священного Писания.

Пророк Давид, когда заболел его сын и был близок к смерти, усердно постился, носил траурные одежды и постоянно молился, закрывшись в своих покоях. Когда же сын его умер, он тотчас поднялся с земли, умылся, помазал себя миром, оделся в праздничные одежды, вошел в Дом Божий и поклонился ему. Возвратившись, он попросил есть, а когда рабы, удивленные таким поведением, спросили его: «Что это ты делаешь? Когда был еще жив твой сын, ты плакал, постился, молился, не смыкал глаз, погруженный в горькую скорбь; теперь же, когда он умер, встаешь, омываешься, мажешь себя миром, ешь и пьешь». Давид, верный раб Божий, ответил: «Доколе дитя было живо, я постился и плакал, ибо думал: кто знает, не помилует ли меня Господь, и дитя останется живо? А теперь оно умерло; зачем же мне {стр. 310} поститься? Разве я могу возвратить его? Я пойду к нему, а оно не возвратится ко мне» (2 Цар. 12, 15–23).

А вот пример патриарха Авраама.

Родил праведный патриарх одного сына, да и то уже в преклонном возрасте. Но получает он повеление Божие заколоть его своими руками и принести в жертву. «Представляете ли вы, – говорит святитель Григорий Нисский, – родители, имеющие детей и наученные от природы любить их, каково было Аврааму принять это повеление Божие, если бы он возлагал надежды только на эту жизнь, если бы был он «раб природы» и считал бы сладостной именно эту жизнь. Он же выказал послушание, ибо верил и с верою взирал на то, что для нас сокровенно. Он знал, что «конец жизни во плоти для преставившихся служит началом более божественной жизни. Почивший оставляет тени, воспринимает истину, покидает заблуждения, обольщения и смятения и находит блага, которые превышают все то, что доступно взору, слуху и пониманию. Посему охотно отдает Богу сына» [725].

Об Аврааме, этой твердыне веры, пишет и Иоанн Златоуст: «Авраам… не видел Исаака умершим, но, что гораздо тяжелее и мучительнее, получил приказание самому принести его в жертву. Однако он не противился приказанию, не рыдал и не восклицал чего–нибудь вроде того: «Разве для того сделал Ты меня отцом, чтобы стать мне убийцей сына? Лучше было бы совсем не давать его, чем, давши, взять его так обратно. Для чего приказываешь мне убить его, мне осквернить собственную мою десницу? Не чрез этого ли сына Ты обещал мне наполнить потомством вселенную? Как Ты дашь плоды, обрывая корень? Кто видел, кто слышал подобное?..» Ничего подобного он не говорил, не противился Повелевшему… Теперь подумай, каково ему было разговаривать с сыном {стр. 311} наедине, когда никого другого не было, и оттого сердце разгоралось все сильнее и любовь делалась все пламеннее». Но Авраам все же не ослушался повеления и не возводил хулы на Господа. Потому, – завершает святой отец, обращаясь к родителям, – прошу тебя, если ты потерял сына или дочь, не плачь так непристойно и не терзай себя, но подумай, что Авраам заколол собственного сына и не плакал, не сказал горького слова» [726].

Как далеко верующие эпохи Нового Завета отстоят от этих блаженных мужей Ветхого Завета! Как бы приняли они смерть своих детей, если бы услышали и увидели столько, сколько видели и слышали мы о Воскресении и о Вечной Жизни?

«Ты потерял сына? Принеси благодарение Богу»

Святые отцы не только стремятся утешить родителей, скорбящих о своих умерших детях, они идут дальше, советуя превозмочь скорбь утраты и восславить за нее Господа! Это кажется парадоксальным, и однако именно на этом настаивают сии святые люди. Последуем же за ними в этом столь важном вопросе, в особенности же вы, страждущие от боли, убитые горем родители.

«Ты плачешь, – спрашивает святой Златоуст отца, – что у тебя нет наследника? Тебе некому отказать свое имение? Но чего бы ты хотел лучше: того ли, чтобы сын твой был наследником твоего имения или наследником благ небесных? Чего бы ты хотел более: того ли, чтобы он получил в наследство сокровища тленные, которые он вскоре должен будет оставить, или того, чтоб стяжал он блага вечные и нетленные? Тебе нельзя иметь его наследником… Он не имеет участия в наследии своих братьев, но он стал сонаследником Христу… Но ты желаешь видеть его? Живи, подобно ему, – и ты вскоре {стр. 312} достигнешь священного того видения. Кроме того, ты должен помыслить еще и о том… что и Сам Сын Божий умер и притом для тебя, тогда как ты умираешь за себя самого. Он, хотя и сказал: «Если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26, 39), хотя скорбел и ужасался, однако не хотел избегнуть смерти, но подъял ее со многим страданием и подвигом. Он не просто только претерпел смерть, но претерпел поноснейшую смерть, да еще прежде смерти подвергся бичеванию и прежде бичевания – поношению, поруганию и злословию, научая тебя все переносить мужественно… Помышляй не о том, что сын твой больше никогда не вернется домой, но что и ты сам вскоре переселишься к нему. Если ты любишь умершего, то тебе надлежит радоваться и веселиться, что он освободился настоящих зол (ему удалось избежать житейских бурь). Скорбящая мать, помысли о том, что ты его родила не бессмертным и что если бы он не теперь умер, то подвергся бы этой участи несколько позже. Но ты еще не успела насладиться им? Насладишься вполне в Будущей Жизни. Впрочем, что касается до явлений настоящей жизни, то теперь сын твой освобожден от всякой перемены, а пребывая здесь, он, может быть, был бы добр, а может быть – и нет. Не видишь ли, сколько людей отрекаются от детей своих? Сколь многие принуждены бывают держать у себя в доме таких детей, которые хуже самых отверженных? Итак, представляя все это в уме своем, будем любомудрствовать; поступая таким образом, мы и умершему благоугодим, и от людей заслужим многие похвалы» [727].

Однако родители, потеряв детей, сетуют на то, что умерли они в очень юном возрасте. «Пожил бы хоть несколько лет, порадовался бы жизни», – порой говорят они. «Но что же изменится оттого, что мы разделим нашу жизнь на большее или меньшее количество дней, – спрашивает своего брата, патриция Тарасия, {стр. 313} Великий Фотий, – что изменится оттого, что кто–то уйдет отсюда в иную жизнь раньше или позже… когда и большее и меньшее (количество дней) в действительности приводит нас к тем же вратам смерти», то есть к тому же концу? [728]

А вот что говорит потерявшему сына отцу святой Златоуст: «Смертен был сын твой, и поэтому Бог при звал его к Себе. Человек рожден и смертен; итак, что же ты скорбишь о свершившемся сообразно с природой? Ведь ты не скорбишь, что питаешься, принимая пищу? Не стремишься жить без питания? Так и относительно смерти: не ищи бессмертия, родившись смертным. Это однажды определено и узаконено. Но когда Бог призывает и хочет нечто взять от нас, не станешь, как неблагодарный раб, покидать Владычного. Если бы Он взял деньги, честь, славу, тело, самую даже душу, Он взял бы Свое. Если бы Он взял твоего сына – не сына твоего, а раба Своего Он взял бы. Если мы сами не принадлежим себе, как может быть нашим то, что есть Его?.. Хоть сына и нет, ты не думай, что потерял его. Он есть не дитя, лежащее перед тобой, но тот, который разлучился и вознесся к небу. И когда ты видишь глаза закрытые, уста сомкнутые и тело недвижное, ты думай не о том, что уста эти не издают звука, глаза не видят, ноги не ходят, а думай о том, что уста эти будут говорить лучше, глаза увидят больше, ноги будут вознесены на облаках и что тленное это тело облечется в бессмертие, и ты получишь превосходнейшего сына… И не говори, будто не знаешь, куда он делся. Ибо если мы верим в то, что Господь приведет с Собою для Вечной Жизни всех, кто умер с верою в Него (1 Фес. 4, 14), то, следовательно, ища сына, ищи его там, где находится Царь, где воинство Ангелов» [729].

{стр. 314}