ПОПЕЧЕНИЕ О ПОКОЙНИКЕ ПОСЛЕ КОНЧИНЫ

Приготовление, поставление и вынос покойника

Наша Святая Церковь заботится не только о том, чтобы предусмотреть все необходимое в этом тленном мире на нашем пути ко Христу. Ее любовь сияет нам в час нашего отшествия и продолжается после нашего ухода из мира. Все это выражается в глубоко волнующем Последовании погребения, панихидах и вообще в молитвах об упокоении души усопшего. Но прежде чем говорить об этом, скажем кратко и о последних заботах, отдаваемых нашим умершим братьям и сестрам перед погребением. Эти труды сострадания сопряжены с душевными потребностями человека и отражают древнюю церковную традицию. Они означают уважение к освященности тела, даже если оно мертво. В этом духе выдержано письмо Василия Великого правителю Севастии [763]. В Севастии скончался некий воин, и его родственникам сообщено было об этом в Александрию с тем, чтобы они приехали и перевезли его туда для погребения. Святитель одобряет предстоящее верующим далекое и опасное путешествие, полагая эти действия правильными и необходимыми. Поэтому он ходатайствует перед правителем, чтобы перене{стр. 334}сение тела для погребения в Александрии было осуществлено за счет «общественного иждивения»!

Святитель Григорий Богослов, этот боговдохновенный иерарх с чуткою душою, любящий уединение, «кормящий старость Божией милостью и упованием на Небо» [764], говоря о последних о себе заботах, которых он желал бы после смерти, вопрошает: «Кто положит перст на мои померкшие очи?» [765] Вопрос этот напоминает нам слова нашей народной молитвы: «Да удостоит меня Бог, чтобы друг закрыл очи мои». Желание Григория Богослова не чуждо духу Церкви Христовой. Сам Бог, убеждая в Вирсавии (у колодца клятвы) старого Иакова идти в Египет встретить Иосифа, говорил ему среди прочего: «Иосиф, любимый сын твой от возлюбленной твоей Рахили, закроет глаза твои» (Быт. 46, 4). Таково было Божие благословение Патриарху. Во времена Григория Богослова этот обычай выполнялся неукоснительно и благоговейно. Заслуживает внимания свидетельство о последнем часе святой Макрины, сестры Василия Великого, окончившей свою жизнь в монастыре и завещавшей, чтобы глаза ей закрыл брат ее, епископ Григорий Нисский. Святой «приложил ослабевшую от печали руку к святому лику для того только, чтобы не показать, что пренебрегает завещанием ее, потому что глаза ее не нуждались в совершении сего дела, они благолепно были закрыты веками, как бывает во сне, уста прилично сомкнуты, руки благообразно сложены на груди, да и само тело, благовидно лежащее, не имело никакой нужды в руке поправляющего». Известно при этом, что святая незадолго перед тем как испустить дух, почти совершенно истощила себя горячей молитвою [766]. Свя{стр. 335}титель Иоанн Златоуст, восхваляя самопожертвование епископа Антиохии Флавиана, который отправился в Константинополь, чтобы заступиться за жителей своего города перед императором, и оставил находящуюся при смерти сестру, о которой некому было позаботиться, писал: «Она каждодневно молила нас и закрыть ей глаза, и сложить и сомкнуть уста, и позаботиться обо всем прочем, что нужно к погребению…» Но Флавиан не поддался слабости, «предпочтя страх Божий всякому родству» [767].

Последние заботы о покойных с самого начала считались у христиан столь святым делом, что они стремились печься даже об умерших от заразных болезней. Вот что пишет историк Евсевий: «Они (т. е. христиане) принимали тела святых на распростертые руки и прижимали их к груди, отерев глаза и закрыв рот, несли на своих плечах и не могли от них оторваться, обнимая; омыв, заворачивали в красивые покровы, а вскоре им уделяли те же заботы: оставшиеся в живых всегда следовали за теми, кто скончался до них». Напротив, язычники, узнав, что человек поражен заразной болезнью, тотчас оставляли его, причем покидали даже своих близких [768]. Из Жития святого Маркиана Константинопольского (V в.; память 10 января.) мы узнаем, что блаженный бродил ночами по площадям и улицам города, отыскивая непогребенных по бедности покойников. Если удавалось найти такого, он радовался ему, словно бесценному сокровищу. Он принимал на себя попечение о покойном, обращаясь к нему, как к живому: «Встань, брат, поцелуемся!» И вслед за этим призывом святого Бог, вознаграждая любовь раба Своего, позволял умершему на мгновение воскреснуть и приветствовать {стр. 336} «усердного угодника Божия». Тотчас после этого он «снова опочивал» [769].

Приготовление тела покойного к погребению означало придание ему благообразного вида. Святые, чья кончина была тихой, мирной и спокойной, совершали эти последние приготовления сами. Святая Макрина перед смертью сама закрыла глаза, сомкнула уста и благоговейно скрестила на груди руки, а тело ее само естественным образом приняло подобающее положение, так что не требовалось более ничьей помощи [770]. Точно так же преподобный Николай Исповедник, игумен знаменитого Студийского монастыря, будучи 75–летним, помолившись и мысленно уже перенесшись из настоящего мира в Царство Небесное, простер ноги и, осенив себя крестным знамением, смело предал свою душу святым Ангелам [771]. То же известно об исходе преподобной Мелании († 439 г.; память 31 декабря), а также святой императрицы Феодоры († 867 г.; память 11 февраля), восстановившей почитание святых икон. Когда спустя годы были обретены ее всечестные мощи, руки ее так и оставались скрещенными.

Таковы проявления любви и заботы, с которой члены воинствующей Церкви приготовляют тело своего брата (или сестры) к перенесению в Церковь Торжествующую. Эти попечения служат утешением родственникам, провожающим своих близких. Божественный Златоуст, желая утешить отца, потерявшего сына, говорит: «Блаженный Иов не удостоился ни глаза, ни уста закрыть своим детям, ни другие члены их привести в порядок. Ты, человек, по крайней мере, находился при больном сыне, видел его лежащим на одре, слышал последние {стр. 337} слова его, присутствовал при последнем вздохе, закрыл глаза и заключил уста. Он же не присутствовал при своих детях, когда они испускали дух» [772].

Умащение покойника благовониями и облачение его в погребальные одежды – еще одно выражение нашей любви к отходящему ближнему [773]. Отцы постоянно упоминают об этих обычаях, отнюдь не осуждая, но одобряя их. Часто им уделяется специальное внимание в житиях святых.

Например, из Жития святого великомученика Артемия († 362 г.; память 20 октября) мы узнаем, что диаконисса Ариста, приняв его всечестное тело, помазала его смирной и благовонным миром, после чего похоронила [774]. А благочестивая христианка Клеопатра ночью взяла вместе с другими телами и тело мученика Уара († ок. 307 г.; память 19 октября), умастила драгоценными благовониями, одела в светлые одежды, и так как тогда еще не прекратились гонения на христиан, она погребла его с великим благоговением дома, под своим ложем, возжигала неугасимую лампаду, кадила фимиамом и т. п. [775] Другой благочестивый христианин Клавдий, обретя мощи святой мученицы Харитины († 304 г.; память 5 октября), вынесенные на берег морскими волнами, позаботился о них с должным благочестием, умастил и приготовил к погребению во временной могиле (поскольку тогда шли гонения на христиан), но все же в месте, достойном мученицы [776]. Святитель Григорий Нисский рассказывает, что тело епископа Антиохийского Мелетия († 381 г.; па{стр. 338}мять 12 февраля) умастили благовониями, завернули в чистую плащаницу и шелковые ткани и похоронили со всей благопристойностью и почтением [777]. То же самое говорит он и о своей сестре Макрине. Благородная Ветиана обрядила чистое и непорочное тело святой в светлое льняное полотно. Когда же надели на нее черное погребальное платье, то и в нем святая подвижница сияла, поелику Божия сила даровала и эту благодать ее телу [778]. Известно также, что Домна, которая впоследствии умерла мученической смертью, оказала достойные почести телам мученика Индиса и его сподвижников († 302 г.; память 3 сентября). Она омыла покойников чистой водой, омочив их прежде своими слезами, умастила миром, вместе с помощником–моряком одела в белые одежды, завернула тела в новые льняные покрывала, воскурила ароматный ладан, а затем погребла с великим благоговением [779].

Правда, в последних почестях покойному часто проглядывают человеческое тщеславие и хвастовство родственников усопшего, в особенности если тот был богат. Эти склонности всегда осуждала Церковь, обличали самыми суровыми словами богоносные отцы. Божественный Златоуст называет эти обильные благовония, роскошные одежды, в которых хоронили покойников, не иначе как тщеславием и прекрасным поводом для ограбления могил. Он говорит, обращаясь к верующему: «И ты, когда слышишь, что Христос воскрес нагим, перестань безумно тратиться на погребение. Что, в самом деле, значат эти излишние и бесполезные издержки? Погребающим они причиняют большие убытки, а умершему не приносят никакой пользы, и если {стр. 339} сказать правду, даже вредны. Роскошные похороны не однократно бывали причиною ограбления могил… но тщеславие – какую великую власть обнаруживает оно посреди самого плача» [780]. «Христос, – говорит в другом месте Златоуст, – требовал от нас не иметь ничего сверх меры. Ты украшаешь свое тело с такой роскошью в то время, когда бедняки страждут? Все это вызывает только издевательства и насмешки, ибо умерший, лежащий на ложе, несет на себе знаки своего звания и богатства, когда он одет в блестящую одежду» [781]. «Всем этим мы только готовим обильнейшую трапезу червям» [782], – продолжает святитель – и, чтобы предупредить возможное недоумение, добавляет: – Я говорю это не с тем, чтобы истребить обычай погребения, но чтобы пресечь роскошь и неуместное великолепие, которое идет не от скорби и сострадания к умершему, а от тщеславия» [783].