После его смерти прошло сорок дней. Накануне

сорокового дня Н.И. Шабунин, ложась спать, читал

книгу профессора Голубинского «О премудрости и

благости Божией в судьбах мира и жизни человека».

Почувствовав усталость, он положил книгу под подушку и уснул. Только что он задремал, как ясно увидел перед собой Сергея Сергеевича Бочкина. Лицо его

было молодое, необычайно красивое и исполненное

радости. Одежда на нем была изящная, что особенно

привлекло внимание Николая Ивановича, а в его галстуке крупная брошь так и переливалась всеми цветами радуги.

Бочкин, подойдя к Шабунину, сказал: «Есть жизнь

светлая, вечная, есть и муки вечные, уготованные

собственным произволением грешников». Бочкин еще

сказал другу несколько слов и, заканчивая свою речь, добавил: «Всего сказанного мной ты не упомнишь, но

у тебя сейчас лежит под подушкой книга. Прочитай в

ней с особенным вниманием главы шестую и седьмую, и твой ум просветится благодатной истиной о жизни вечной. В ней существует и неизреченное райское

блаженство, и мука вечная».

Когда Шабунин пробудился от сна, то немедленно

зажег огонь и с великой радостью прочитал в книге

Голубинского указанные места. От прочитанного его

ум как бы просветился, а сердце наполнилось радостью и успокоением. Он искренно благодарил Бога за

Его великую милость к нему, а Сергея Сергеевича за

дружескую любовь, которая вечна и не умирает.

Троицкие листки из Луга духовного

«Ты избежал нас, Макарий!»

Когда скончался преподобный Макарий Великий, демоны выстроились рядами на своих мытарствах, чтобы созерцать шествие духоносной души. Она начала возноситься.

Темные духи, далеко стоя от нее, кричали из мытарств своих:

—О, Макарий! Какой славы ты сподобился!

Смиренномудрый муж отвечал им:

— Нет! Еще боюсь, потому что не знаю, сделал ли я

что доброе!

С других высших мытарств опять кричали воздушные власти:

— Точно, ты избежал нас, Макарий!

— Нет, — отвечал он, — я еще нуждаюсь в бегстве.

Когда же он вступил в небесные врата, они, рыдая

от злобы и зависти, кричали:

—Точно, избежал ты нас, Макарий!