всех освещающий, которому все поклонились. Ведшие

меня повелели и мне поклониться ему. Услышала же

я, что он повелел вести меня и показать все для вразумления еще находящихся в жизни. Они тотчас взяли

меня за руку и приказанное им исполнили.

И, пришедши в некое место, вижу великое множество мужей и жен, красоты несказанной, в чести и

славе, облеченных в различные одежды, блестящие

золотом и драгоценными камнями, и храмины разнообразные, в которых живут праведники. Показывая

каждую, говорили мне: «Это епископы, праведно и

свято начальствовавшие над людьми. Это же клирики и миряне, из них одни в своем служении просияли, другие целомудренно и праведно пожили». Там, брат, увидела я пресвитера сего селения, и клириков, которых знаем и я, и ты. Увидела множество дев и

вдов, жен в браке честно поживших; из них многие

были из знакомых, иные из нашего местечка, другие

из различных мест, с которыми случилось быть вместе на праздниках мучеников, о иных же, которых и не

знала я, просила ведших меня рассказать что-нибудь.

Они же сказали: «Из различных городов и мест они.

Одни упражнялись в подвижничестве, иные же пожили каждая в своем состоянии. Некоторые во вдовстве

провели большую часть жизни и сокрушаемы были

скорбями и многими бедствиями. Есть из них некоторые, в девстве и вдовстве сначала павшие, и покаянием и многими слезами опять восстановленные в прежний чин».

Взяв меня оттуда, отвели потом в некоторые места, страшные по виду и ужасные для зрения, исполненные всякого плача и рыданий».

Намереваясь же начать рассказ о сем, в такой пришла моя сестра страх, что слезами омочилась вся

одежда ее, и от страха рассказываемого прерывался ее

голос, язык же невольно запинался, двигался, не издавая звука. Но, принуждаемая мной, так начала она

говорить:

«Видела я места столь страшные и ужасные, что

ни зрением, ни слухом нельзя понять. О них предстоящие мне говорили, что они приготовлены для всех

нечестивых и беззаконных и для тех, которые в мире назывались христианами, но много зла делали. Там

видела я печь разжженную и издающую страшное некое клокотание.

104 - 105

Увидев ее и ужаснувшись, спросила я: «Для каких