- Вы настоящая женщина: во всем ищете практический смысл... Слабое, сильное... И про операцию давайте больше не будем говорить.

- Хорошо. Кто-то должен быть рядом с вами. Жена...

- Мы на днях разводимся. Нет-нет, не спешите осуждать ее. Галина была готова переехать сюда жить. Мне это не нужно. Ушла она от меня, когда я еще был здоров. Аки бык. Смотрите, а мы с вами много уже сделали. Боюсь, я у вас в неоплатном долгу.

- Михаил, вот бумаги какие-то. Стихи. С ними что делать?

- Поскольку я не Пушкин, то можно со спокойной совестью рвать и выбрасывать в мусоропровод. Это баловство мое юношеское.

- А вот что-то детское.

- Нет, это взрослые стихи.

- Тут что-то про Занзибар, про школу. Я подумала... Киреев пристально посмотрел на Софью. Она не опустила глаз. Но ни насмешки, ни иронии Михаил Прокофьевич в них не увидел.

- Не обижайтесь. Это частичка жизни. Моей жизни. Маленький городок. Школа. Зима. Женщина, которую я любил, работала учительницей. Я встречал ее после работы. Вот как-то в ожидании и родились эти строчки. Шутейные.

- Прочитайте.

- Не знаю, стоит ли, - Киреев колебался. - Ну, хорошо.

Весь день вы в школе провели,

Как трудно вам - я понимаю,

А где-то персики цвели, -

Не здесь, конечно, в Занзибаре.

А где-то солнце есть. И зной

Пылает в дебрях Амазонки.

У нас зима, и не со мной

Во сне плывете вы на джонке.

Вот старый, важный какаду

Лениво дремлет у болота,

Признаюсь, - на мою беду,

И мне туда попасть охота.

Нет, не в болото, а на юг,

Где звери, зной и ананасы.

Вы улыбаетесь, мой друг?

И даже сердитесь? Напрасно!

Все сны. Мечты. И дребедень.

На улице - пурге неймется,

Без вас прошел мой серый день,

А вечер быстро пронесется.

Пустой автобус повезет

Меня сквозь ночь, и как в бреду

Мне сонным глазом подмигнет

Ленивый старый какаду.