Я уйду в неясный день,

Там в долине плачет птица.

Может, это - коростель?

Может, это только снится?

Или ночью, в час глухой

Я уйду, забыв потери,

И оставлю за собой

Старый дом и скрипы двери.

Этот скрип - вздох обо мне -

Ничего уже не значит,

Засмеется дочь во сне,

Под подушкой крестик пряча.

Только должен я уйти

В час любой, в пургу и слякоть,

Будут грозы на пути,

Будет в ивах ветер плакать.

Или это коростель

Все зовет меня в дорогу?

Я уйду в неясный день,

Чтоб найти себя и Бога.

Кто-то тронул Киреева за рукав.

- Можно вас отвлечь? Перед ним стояла, улыбаясь, Софья. Просто стояла и улыбалась, а ему показалось... Впрочем, он и себе не решился бы сказать о том, что ему показалось в это мгновение.

- А я уж испугался, что не придешь.

- Правда? Извини, попала в "пробку". Что, пойдем? Неожиданно улыбка сошла с его лица. Он как-то неуверенно затоптался на месте.

- Михаил, что-то случилось?

- Даже не знаю, как сказать... Посмотрел на нас со стороны...

- Знаешь, а мне понравилось, с каким достоинством ты вел себя тогда у Аллы. Хотя... Белая куртка с серым свитером - это, прости, нечто. Хорошо, что ты ее сейчас не взял.

- Она в рюкзаке лежит.

- Понятно.

- С достоинством, говоришь? Я и сейчас весь одно сплошное достоинство. Разве не заметно?

- Почему же стесняешься тогда? Мы ведь не на прием к английской королеве пришли.

- Я не стесняюсь. Просто вдруг подумал, что тебе неловко будет со мной. Софья посмотрела на Киреева долгим взглядом. Он успел заметить, что, когда что-то привлекало ее внимание, взгляд становился долгим-долгим.

- Глупости, - наконец сказала Воронова. - И вообще, я сегодня поднялась в такую рань, что мне пора выпить хорошего кофе.

- А где икона? Софья молча показала ему на пакет, который она держала в руке.

- Здесь? Я и не подумал.