Who will hear the linnet?
- Я не знаю, что ответить. Вот вы меня на это место привели...
- А какая связь?
- Разве место это для вас не очень личное? Вы словно душу мне приоткрыли. Вот и я хочу быть перед вами искренним. - И Киреев стал рассказывать. О своей болезни, о страшной ночи в своей квартире, Арсении Гусеве, Лизе Бобровой, о том, что он чувствовал в пальновской церкви. Только о Боге говорить не хотелось.
Отец Владимир слушал, не перебивая, а когда Киреев закончил свой рассказ, произнес:
- Интересно, кто к вам мог подойти? Нашей старосты, Евдокии Алексеевны, сегодня на службе не было. У нее рак крови врачи определили. Тоже крест на ней вроде как поставили... Кто же это мог быть?
- И как же она выжила? - Киреева заинтересовало это, а не то, кто к нему подошел. Священник ответил коротко:
- Милость Божья, да отец Егор. Опять отец Егор. Кирееву уже не терпелось скорее узнать об этом человеке. А священник все размышлял вслух:
- Надежда Петровна? Она в Орел уехала к сестре... Говорите, сказала, что к отцу Егору идти надо? Удивительно. А коли так, идите.
- Куда идти? Отец Владимир порывисто встал.
- Хозяйка моя, небось, ругается. Пойдемте отужинаем. А после ужина спрашивайте, что хотите - обо всем расскажу.
От ужина Киреев хотел отказаться, но, чтобы не обижать гостеприимных хозяев, съел немного вареной картошки с рыбой, выпил чая. После ужина пришла пора рассказывать отцу Владимиру. Было видно, что это доставляет ему удовольствие. Когда Киреев остался один в отведенной ему комнатке, он так и не смог уснуть. Слишком много впечатлений принес этот день. Встав с постели, Михаил Прокофьевич включил свет и полез в рюкзак. Сначала достал чистую тетрадь, ручку, затем пакет с иконой. Хотел развернуть. В дверь постучали.
- Миша, вы не спите? - это отец Владимир.
- Нет. Заходите, батюшка.
- Вы ведь икону мне так и не показали, - словно оправдываясь, сказал священник, входя в комнату.
- Не поверите, но я сам ее еще не видел. - Киреев показал на пакет. Несколько секунд - и он уже держал в руках икону.
Отец Владимир перекрестился. В комнате наступила тишина, и каждый из двух мужчин боялся ее нарушить.
- Одигитрия, - произнес наконец Киреев.
- Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Пречистая Дево. Ты нам помози, на Тебя надеемся, и Тобою хвалимся, Твои бо есмы рабы, да не постыдимся, - то ли молился, то ли отвечал священник.
Потом он поднял глаза на Михаила Прокофьевича:
- А вы знаете, как переводится это название - Одигитрия? Киреев знал, но ему хотелось сделать приятное этому хорошему человеку, и он соврал:
- Нет, не знаю.