Сковорода родился в Полтавской губернии в семье простого казака. С ранних лет он отличался религиозностью, охотой к учению и "твердостью духа", как говорит его биограф Ковалинский. 16-ти лет он поступил в Киевскую Академию, но учение его было скоро прервано вызовом в Петербург в придворную капеллу (у юноши Сковороды был прекрасный голос). Через два года он все же вернулся в Киев, где и окончил Академию в 28 лет. Отказавшись от духовного звания, Сковорода отправился, в качестве церковного певца, с неким генералом Вишневским, ехавшим с дипломатическим поручением в Венгрию. Сковорода посетил Венгрию, Австрию, Польшу, Германию, Италию, часто странствуя пешком. Везде, где было возможно, он внимательно присматривался к местной жизни, посещал лекции в университетах. По словам его биографа, он вполне владел латинским и немецким языками, знал хорошо греческий и еврейский языки. Образованность Сковороды была очень широка; справедливо говорит о нем Эрн, автор самой большой монографии о Сковороде[23], что его знание античных авторов "было для России XVIII века совершенно исключительно". Из древних авторов Сковорода хорошо знал Платона, Аристотеля, Эпикура, Филона, Плутарха, Сенеку; очень внимательно изучил он и отцов Церкви (особенно Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника" Григория Богослова). Труднее сказать что-либо определенное о его знании европейской философии[24], но несомненно, что он знал многих авторов, с некоторыми из них он явно полемизирует. Без преувеличения можно сказать, что философская и богословская эруди-

66 НА ПОРОГЕ ФИЛОСОФИИ

ция Сковороды была действительно очень велика и основательна. Однако даже при беглом ознакомлении с сочинениями Сковороды чувствуется его бесспорная оригинальность, не в том смысле, что он не испытал никаких влияний, а в том, что он всегда самостоятельно придумывает свои идеи (если даже они западали в его душу со стороны). Он был настоящий философ[25], впервые после 40 лет приступавший к изложению своей системы, которая, в общем, оставалась неизменной до конца его жизни.

Слог Сковороды очень своеобразный и часто затрудняющий читателя, впрочем, не нужно этого преувеличивать, как это делает Чижевский[26]. Сковорода большой любитель символов, очень склонен к антитезам, но главная трудность его произведений связана была с невыработанностью русской философской терминологии, впрочем, очень многие, созданные им, термины не удержались в русской философии[27].

Обратимся снова к биографии Сковороды. Когда он вернулся из-за границы (после почти трехлетнего пребывания там), он принял место учителя в провинции в духовном училище, но из-за мелкого конфликта с церковным начальством (по поводу читаемой им теории поэзии) должен был оставить службу и стать частным учителем у богатого помещика. Однако независимый характер, несколько резкая его прямота привели к тому, что ему пришлось бросить и это место. Оставшись на свободе, Сковорода поехал в Москву, побывал в Троицко-Сергиевской Лавре, где ему предлагали место преподавателя в Духовной Академии. Сковорода, однако, отклонил это предложение и вернулся на юг, где был снова приглашен к тому же помещику, где был раньше. Теперь отношения создались самые сердечные, и Сковорода четыре года оставался на одном месте. В это время, по-видимому, он пережил какой-то кризис, в котором окончательно установилась его религиозно-философская позиция. К этому времени относятся довольно многочисленные его поэтические произведения ("Сад божественных песней"), о которых мы будем еще иметь случай говорить.

В 1759 году Сковорода принял приглашение быть учителем в Харьковском Коллегиуме (основанном в 1727 году). Тут Сковорода встретил юношу М.И. Ковалинского, которого горячо и глубоко

67 ЧАСТЬ I

полюбил на всю жизнь. Этот своеобразный "духовный роман" наполнил жизнь Сковороды большой духовной радостью, до конца жизни он оставался в нежнейших отношениях со своим юношей-другом, который отвечал ему такой же привязанностью, а после смерти Сковороды написал замечательную его биографию.

В Коллегиуме Сковорода оставался недолго, впрочем, через некоторое время снова туда вернулся, чтобы руководить своим юным другом. Его взгляды, однако, снова возбудили против него преследование, и в 1765 году Сковорода навсегда покидает службу. С этого времени начинается период "странничества", уже до конца жизни Сковорода не имеет постоянного пристанища. "Что такое жизнь? пишет он в одном месте, это странствие: прокладываю себе дорогу, не зная, куда идти, зачем идти". В этих странствиях Сковорода путешествует с мешком на плечах (в мешке всегда была Библия на еврейском языке), по существу, как нищий; иногда он подолгу гостит у многочисленных друзей и поклонников, иногда покидает друзей неожиданно. Его аскетизм принимает суровые формы, но тем явственнее в нем духовная бодрость. Очень много времени посвящал всегда Сковорода молитве,

В годы странствий расцвело философское творчество Сковороды, именно в этот период написаны все его диалоги (все его философские произведения написаны в диалогической форме). Незадолго до смерти отправился он в .Орловскую губернию, чтобы свидеться со своим другом Ковалинским, которому и отдал все свби рукописи. Вернувшись на юг, Сковорода через два месяца скончался. На его могиле была помещена сочиненная им самим эпитафия:

"Мир ловил меня, но не поймал"[28].

8. Переходя к изучению философии Сковороды, укажем прежде всего на то, что до сих пор нет общепризнанного ее толкования. Зеленогорский[29] видит в Сковороде прежде всего моралиста и отсюда он объясняет его систему. Эрн[30], написавший единственную до сих пор большую монографию о Сковороде, исходит в реконструкции его системы из антропологизма Сковороды. Наконец, Чижевский в своей обобщающей статье "Философия Сковороды"[31] исходит из антиномизма в учении Сковороды, из

68 НА ПОРОГЕ ФИЛОСОФИИ

постоянных антитез, которые лежат в основании всех его взглядов. Что касается утверждения Зеленогорского, то оно решительно не отвечает тому, что дают сочинения Сковороды, в нем, конечно, всегда наличествует моральная проблема, но, как мы дальше сами убедимся, эта проблема вовсе не стоит в центре его творчества. Чижевский, в сущности, подменяет анализ философии Сковороды характеристикой его метода, сам Чижевский признает, что антитезы у Сковороды определяют лишь метод его мышления[32]. Только у Эрна мы и находим настоящую попытку реконструировать систему Сковороды, и если мы не примыкаем к его изложению, то потому, что антропологизм Сковороды, сам по себе бесспорный и даже центральный для Сковороды, определяется все же более общей гносеологической его позицией, которая, в свою очередь, определяется его религиозным восприятием мира и человека. Поэтому надо начинать изучение Сковороды с его религиозного мира, его религиозных идей. Сковорода становится философом, потому что его религиозные переживания требуют этого, он движется от христианского своего сознания к пониманию человека и мира. Вообще Сковорода не знает никаких стеснений в движении его мысли, дух свободы имеет в нем характер религиозного императива, а не буйства недоверчивого ума. Это сознание свободы и есть свидетельство того, как далеко пошла внутрицерковная секуляризация, вдохновлявшая разум к смелой и творческой деятельности, без вражды или подозрительности к Церкви. Если личные отношения Сковороды к Церкви вызывают иногда предположение, что Сковорода по существу ушел из Церкви[33], то это неверно. Сковорода был свободным церковным мыслителем, чувствовавшим себя членом Церкви, но твердо хранившим свободу мысли, всякое же стеснение ищущей мысли казалось ему отпадением от церковной правды[34]. О его чувстве к Церкви говорят решительно все его сочинения, мышление Сковороды никогда не отрывается от Библии, и чем дальше зреет его мысль, тем глубже представляется ему смысл библейских повествований. О близости его к конкретной церковной жизни не говорит ли достаточно одна фраза в одном из последних его диалогов: "Сколько раз привязала меня к Богу тайна евхаристии"[35]. Но,