— Тихо, матушки! — как можно строже возопил я.

Удивительно, но все сразу замолчали и уставились в мою сторону.

— Тихо! — еще раз, уже для успокоения себя, повторил я и обратился к «большой вдове»: — Вас как зовут?

— Настя.

— Анастасия, значит, ну, вот, и слава Богу. Так ты говоришь, что твоего мужа забрали, а своего оставили?

— А ты что, не видишь, что это чужой мужик? — зло крикнула Анастасия.

— Ну, я всех на приходе не знаю, село не маленькое, а орать не надо. Когда он у вас умер?

— Позавчера. От сердца.

Я обратился к хозяйке, указывая на покойника:

— Это чей?

— Мий.

— Что, Василий?

— Ну да.

— Какой твой, — вновь заревела Анастасия. — Ты что говоришь?!.. Ты куда смотришь?!..

Затем Настя выдала аргумент, который оказался решающим:

— Да я ж ему недавно только зубаньки вставила.

С этими словами она бросилась к покойному и оттянула тому губу. Точно, весь нижний ряд — вставные, из желтого металла, зубы.

Во время всего скандала у меня в руке оставался крест, ведь, когда появилась новая претендентка на усопшего, отпевание уже шло к завершению. Этим крестом я буквально отодвинул бушующую Анастасию от гроба, и опять громко, чтобы улеглись страсти, обратился к хозяйке:

— Ты точно знаешь, что это твой мужик?

Та молчала.

— Ты сколько с ним прожила?

— Двадцать пять рокив.

— Ну? Так что, ошиблась?

— Нэ знаю. Плачу над ным всю нич, чого вин зминывся.

Что говорить дальше, я не знал, и растерянно смотрел на окружающих. Лишь одна мысль вертелась в голове: «Ну, а вы все: родственники, соседи, друзья, знакомые, где были?! Ведь уже сутки прошли, как чужого человека забрали из морга, и никто ни полслова!».

Но я ничего этого не сказал. Только потребовал у прилепившегося белой спиной к стенке милиционера:

— Сержант, давай-ка езжай за вторым. Вези сюда.

Попросил всех выйти из дома на улицу, а сам уселся цербером на верхней ступеньке и больше часа просидел, облаченный в рясу и фелонь, с крестом в руке, показывая, кто здесь главный.