— Двадцать пять рокив.

— Ну? Так что, ошиблась?

— Нэ знаю. Плачу над ным всю нич, чого вин зминывся.

Что говорить дальше, я не знал, и растерянно смотрел на окружающих. Лишь одна мысль вертелась в голове: «Ну, а вы все: родственники, соседи, друзья, знакомые, где были?! Ведь уже сутки прошли, как чужого человека забрали из морга, и никто ни полслова!».

Но я ничего этого не сказал. Только потребовал у прилепившегося белой спиной к стенке милиционера:

— Сержант, давай-ка езжай за вторым. Вези сюда.

Попросил всех выйти из дома на улицу, а сам уселся цербером на верхней ступеньке и больше часа просидел, облаченный в рясу и фелонь, с крестом в руке, показывая, кто здесь главный.

Во дворе было тихо. Пришедшие на похороны разбились группками и переговаривались вполголоса. Приезжую вдову, Анастасию, мои бабушки вывели за ворота и там сочувственно ахали и охали, выслушивая ее не прерывающиеся ни на минуту жалобы и стенания, а хозяйка ушла в сад с родственниками и детьми.

Привезли второго. Поставили во дворе. Открыли.

— Васенька! — закричала хозяйка и бросилась к новопривезенному новопреставленному. Все прояснилось.

Отпевал заново. Во дворе. Обоих.

Отпевал и, прости, Господи, все время думал: «Ну, ладно, сердечники, темные лица, один диагноз, почти в одно и тоже время умерли! Но прожить вместе 25 лет, нарожать детей и не узнать!..» Это мне было не понятно.

И еще была одна неясность, которая не дает мне покоя до сих пор: один был короче другого сантиметров на 25, если не больше. Или она его в лежачем положении не видела?

***

Когда, по прошествии нескольких дней, я рассказывал обо всем произошедшем нашему Владыке, тот улыбнулся:

— Ты, батюшечка, не расстраивайся. Я когда в Измаиле игуменом служил, то нам перекапывать пришлось. Тоже перепутали. Крику было… Искушение это и наважденье вражье. Случиться в той семье что-то может…

Так и произошло. И сороковин не миновало, как загорелся дом. Слава Богу, спасли, только крышу попалило.

«Девки» и дед

Снега в тот день выпало много. Проехать на село, лежащее от трассы в стороне, было не просто. Мы с водителем несколько раз разгребали занесенную сугробами дорогу.

Добрались.

Накануне, после службы, сообщили, что умер в этом селе старичок, уже и забывший по древности, сколько ему лет от роду. При последней моей с ним встрече, он, на вопрос о годе рождения, философски ответил: