И наоборот: можно приблизиться к вере или укрепиться в ней через некоторые стихи Лермонтова, Тютчева, Пастернака или Блока. Я уже не говорю о Достоевском или Лескове. У меня был близкий человек, просидевший год в одиночке с книгой Достоевского и сделавшийся из неверующего верующим. О Бредбери кто-то сказал, что у него апокалиптическое прозрение Запада.

Какой же из этого вывод? Надо и в этом быть мудрым, как змеи и простым как голубь. Литература полна хаоса и развращенности. Не только не нужно, но прямо вредно все подряд читать. Но не надо прямо отрицать возможность увидеть свет и в этом темном лесу. Если люди от Бога, то и стихи их могут быть от Бога. Все от него, Им и к Нему. Ибо, как говорит тот же апостол, цитируя в своей религиозной проповеди языческие стихи (Деян. 17, 28), мы Его и род. Я в нестерпимой толкучке метро иногда слезно молюсь своему Ангелу словами тютчевских стихов:

Крылом своим меня одень,

Волненье сердца утиши,

И благодатна будет тень

Для успокоенной души.

О Гоголе я упомянул не случайно. Некоторые молодые христиане без разбору принимают за подлинное все то, что было в дореволюционной церковной литературе. Это ошибка, опасная для духовного здоровья. То зло, которое мы видим в современной церковной ограде: равнодушие к человеку, внешность во всем, и в подвиге (если он есть), и в молитве, стирание границ между церковью и государством, обмирщение, богословский рационализм, жизнь по плоти, а не по духу Божию все это есть наследство, полученное от прошлого. Мой отец был очень правоверный священник, ученик Оптинских старцев и Леонтьева, но я помню, как он страдал в душном предгрозовом воздухе дореволюционной церковности.

Приведу несколько строк из воспоминаний об отце одной его близкой духовной дочери.

Перед первой мировой войной, пишет она, о. Иосиф пережил какое-то большое, потрясающее переживание. Об этом мне рассказывала его жена после его смерти (в 1918 г.). Она помнила, как о. Иосиф сидел у углового окна, выходящего на Арбат, и, гладя не перспективу улицы, точно на перспективу истории, говорил о своей потере веры в страну... Я верил, что русский народ носитель православия. Было, может быть, и ушло. В начале мировой войны 1914 года была мечта о Кресте на св. Софии (в Константинополе). Еще до того, как исторически стало ясно, что это неисполнимо, о. Иосиф говорил: Зачем нам св. София? Кто в нее войдет? Распутин!?

Дореволюционная церковность все больше теряла любовь и святость.

Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа (Евр. 12, 14).

Храм Божий свят, а этот храм вы (1 Кор. 3, 17).

А кто делает грех, тот от дьявола (1 Ин. 3, 8), т.е. значит, он не от храма, не от Церкви, пока не покается. Для постоянства бытия в Церкви необходимо постоянство покаяния. Вот с какой стороны проливается свет на необходимость для всех постоянной покаянной молитвы. Согрешил на Небо, и пред Тобою, Господи; приими меня в число наемников Твоих.