а) Тѣло твое тужитъ въ тебѣ, и душа твоя плачетъ о тебѣ: ты совсѣмъ не тотъ нынѣ, что былъ прежде. Другъ мой! Ты жилъ не такъ еще много, чтобы совершенно забыть свое счастливое прошедшее*, ты жилъ не такъ уже и мало, чтобы, съ грустью воспоминая свое прошедшее, съ чувствомъ утраченнаго спокойствія не обратиться къ блаженнымъ днямъ невиннаго дѣтства твоего. Обратись же, умоляю тебя, и душа твоя молитъ тебя объ этомъ!... Вспомни: вѣдь тогда, въ эти дни блаженства твоего, тѣло твое не тужило въ тебѣ! Оно было свѣжо и здорово, какъ прекрасный цвѣтокъ отъ благороднаго сѣмени; его питала и украшала рука доброй матери твоей*, его берегла и согрѣвала любовь и ласковая грудь отца твоего. Чело твое было чисто и ясно*, на немъ не видно было ни единой чуждой черты*, а теперь какъ непріятно поражаютъ эти черты на лицѣ твоемъ, выражая надменность духа твоего! Твой глаза были добры и мирны*, самые волосы твой не были такъ шестки и упрямы, какъ нынѣ... Помнитъ ли это тѣло твое? Ахъ., помнитъ, конечно, помнитъ, что оно было легко и спокойно, какъ бываетъ спокойна, совѣсть у добраго человѣка! Оно тогда не тужило, потому что было въ согласіи съ тобою и съ твоею душою.

И душа твоя тогда не плакала о тебѣ. Чья душа лучше твоей могла радовать сердце твоихъ родителей, кровныхъ и друзей твоихъ? Сколько прекрасныхъ надеждъ подавали счастливыя способности твой! Какъ быстро и правильно развивались они! Смотря на то, какъ равномѣрно и согласно раскрываются и дѣйствуютъ духовныя силы твой, я думалъ и говорилъ о тебѣ: „душа его стройна, какъ Псалтирь Давидова^. Помнитъ ли душа твоя тотъ священный восторгъ, съ которымъ ты внималъ наставленіямъ друзей твоихъ? Помнитъ ли то неизъяснимое наслажденіе, которое находилъ ты въ святой вѣрѣ Отцевъ твоихъ? Помнишь ли ты тѣ блаженныя минуты, которыя посвя- Кругъ Поучѳн. т. ТІ,

щалъ на прилежное чтеніе умныхъ и благочестивыхъ книгъ? И куда все это дѣлось?...

Поистинѣ, мой другъ, пришелъ діаволъ, самъ діаволъ пришелъ и похитилъ тебя у насъ, унесъ тебя изъ рая твоей невинности и блаженства.

б) Что такое ты теперь? Не стану изображать той бездны, въ которую низринулся ты, какъ духъ отверженный; но ты не запретишь мнѣ сѣтовать о тебѣ вмѣстѣ съ твоимъ тѣломъ и душею. Тѣло твое тужитъ, и душа твоя плачетъ о тебѣ. Тѣло твое тужитъ: ты предалъ его тлѣнію похотей прелестныхъ; не смотря на мнимое здоровье твое, тонкое обоняніе благочестиваго человѣка уже слышитъ, уже чувствуетъ запахъ грѣховнаго гніенія отъ плоти твоей. Надменно, но вмѣстѣ и мрачно чело твое. Тоскливы очи твой, не смотря на буйный смѣхъ твой... Съ какимъ ужасомъ смотрю я теперь на эти, когда-то добрыя, кроткія очи, и вижу въ нихъ сѣрый цвѣтъ, мутное движеніе, тусклый пламень страстей!... Когда ты идешь, твой шаги подобны бѣгству отчаяннаго, который скорѣе спѣшитъ броситься въ пропасть. Когда говоришь, твой голосъ, прежде такой мягкій, льющійся, похожъ теперь на хриплый голосъ узника., едва слышный изъ-за стѣнъ темницы. Когда спишь ты, упоенный пьянствомъ буйныхъ страстей своихъ, твое дыханіе, невѣдомо для тебя самого, превращается въ болѣзненный стонъ страждущаго. Что все это значитъ, какъ не стоны тѣла твоего въ тебѣ? Да, это оно тужитъ, оно жалуется, хотя ты и не слышишь, не чувствуешь этихъ стоновъ, этихъ жалобъ его. А что мнѣ сказать о томъ плачѣ, которымъ душа твоя плачетъ

о тебѣ? Отнята отъ сей возлюбленной дщери возлюбленнаго Сіона вся красота ея (Пл. Іер. 1, 6). Потемнѣлъ чернѣе сажи боголѣпный видъ ея такъ, что и не узнаешь ее (4, 8). Уморилъ ты жизнь ея въ ровѣ страстей твоихъ (3, 53). Разорилъ ты все, чѣмъ она украшалась (2, 2). Плачемъ плачется она въ нощи и слезы на ланитахъ ея (1, 10). О, зачѣмъ ты внесъ чужой огонь въ сіе святилище Вожіе?! Зачѣмъ поставилъ мерзость запустѣнія на святомъ мѣстѣ? Зачѣмъ превратилъ храмъ Господень въ капище идольское, и наполнилъ его истуканами разврата

274 Мѣ с я ц ъ сентябрь.

и пьянства? Доселѣ — какую отраду нашелъ ты въ страшномъ мятежѣ неистовыхъ похотѣній своихъ, который добровольно воздвигъ ты въ душѣ и сердцѣ своемъ? 0, не обманывай себя, не старайся утаить отъ себя тѣ мученія, которыми, среди буйныхъ твоихъ радостей, мучится духъ твой! Ты глубоко чувствуешь, и душа твоя вѣдаетъ, что твое мрачное настоящее такъ же не походитъ на твое блаженное прошедшее, какъ жизнь падшаго духа не походитъ на жизнь ангела Вожія...

в) Каково будетъ твое будущее? Ты не хочешь теперь устремить взора своего въ мрачную даль грядущихъ дней: но, повѣрь мнѣ, тѣло твое тужить будетъ, и душа твоя будетъ плакать о тебѣ. Не стану угрожать тебѣ праведнымъ судомъ Божіимъ; тебя осудитъ и уже осуждаетъ собственная совѣсть твоя. Не буду говорить объ ужасахъ ада, который ожидаетъ всѣхъ нераскаянныхъ грѣшниковъ: онъ скоро откроется въ душѣ и тѣлѣ твоемъ. Но—„я тебѣ скажу, послушай меня, и то, что видѣлъ я, разскажу тебѣ, — что умные пересказывали и не скрыли, получивъ отъ Отцевъ своихъ “ (Іов. 15, 17. 18). Ты уже испыталъ гибельныя наслажденія нетрезвой и распутной жизни, ты предалъ имъ на посмѣяніе душу и тѣло свое: но ты еще не знаешь тѣхъ грозныхъ силъ, которыя таятся въ душѣ и тѣлѣ твоемъ, и которыми душа и тѣло твое будутъ, въ день оный темный и страшный, мстить тебѣ за свое посрамленіе*, ты не вѣдаешь еще страшной тайны беззаконія, которая уже дѣется въ костяхъ тѣла твоего и въ помыслахъ души твоей. Тѣло твое, невидимому, здорово и тучнѣетъ, но крѣпость его истощается; самый развратъ и пьянство утончитъ его, дабы ты, сквозь тонкость его, яснѣе видѣлъ и ощущалъ всѣ ужасы беззаконія внутри себя. Ужели ты не замѣчаешь, что грѣхи твой обращаются въ привычку, входятъ въ плоть и въ кровь твою, заражаютъ душу и тѣло твое такъ, что въ тебѣ какъ бы живетъ другое ка- кое-то злое существо, которое настойчиво^ неотвязно требуетъ себѣ обычной пищи — привычныхъ грѣховныхъ наслажденій? Ужели не чувствуешь, какъ это злое существо насильственно

влечетъ теня къ этимъ наслажденіямъ, хотя бы ты и не хотѣлъ ихъ? Но, повѣрь мнѣ, другъ мой: если ты во время не остановишься, не вступишь въ борьбу съ этимъ злымъ навыкомъ, то скоро наступитъ время, когда ты уже не сможешь съ нимъ справиться: и плакать будешь, а все будешь грѣшить!... Тайные пороки, которыми теперь наполняются кости твой, прирастутъ къ симъ самымъ костямъ, и съ ними лягутъ въ землю (Іов. 20,11). Никакая сила не въ состояніи будетъ разорвать страшную связь между порокомъ и костями твоими. Зло, которое теперь сладко въ устахъ твоихъ, какъ медъ, превратится въ желчь аспидовъ во чревѣ твоемъ, и твой нервы будутъ сосать въ себя ядъ аспидовъ (12 16). Ты увидишь, и ты ни на одну минуту не будешь въ состояніи не видѣть, какъ беззаконія твой ходятъ вслѣдъ за тобою, идутъ впереди тебя, издѣваются надъ тобою днемъ, устрашаютъ тебя ночью. Тогда, о, тогда, мой другъ, небеса откроютъ нечестіе твое, и земля востанетъ на тебя! (Іов. 20, 27).

Не питай, возлюбленный мой братъ, въ сердцѣ своемъ злого помысла, будто я говорю тебѣ только для того, чтобы устрашить тебя мнимыми грядущими бѣдствіями. Для чего мнѣ устрашать тебя тѣмъ, что бываетъ дѣйствительно, и что будетъ съ тобою неизбѣжно, если ты не встанешь отъ путей нечестія твоего? Горе тебѣ, сынъ нетрезвый, сынъ распутный, легкомысленно старающійся 'превратить истину во лжу, горе іебѣ, если ты слышалъ слова мой теперь ине хочешь послушать ихъ! Они увеличатъ осужденіе твое и умножатъ муки твой, потому что ты зналъ ихъ и не хотѣлъ послушать. Я знаю, какъ глубоко палъ ты*, не слова, а только бѣдствія, только муки души и тѣла твоего могутъ спасти тебя отъ конечной погибели!...

III. Господи! прежде даже не погибнемъ, спаси насъ, спаси всѣхъ, обуреваемыхъ нечистыми страстями! Удержи насъ отъ нетрезвой и ^цѣломудренной жизни! Спаси насъ Твоею всесильною благодатію! Спаси насъ, хощемъ или не хощемъ мы своего спасенія! (Сост. свящ. Г. Д — ко съ допол. по „Воскр. чт.“ за 1840 г.).

Мѣ с я ц ъ сентябрь. 275

Двѣнадцатый день.