- Я не понимаю вас, Елизавета Николаевна. Согласитесь, Богданов художник даже не второго, а третьего ряда.

- Простите, Римма Львовна, а кто их выстраивал по шеренгам?

- Прощаю, Елизавета Николаевна, но впредь прошу вас меня не перебивать. Если мне будет нужно ваше мнение, я его спрошу. Вы прекрасно знаете, кто их построил, и когда. Пейзажист средненький, детишки на его картинах милые, но не больше того. Да к тому же, родился он...

- Недалеко от наших краев, Елизавета Николаевна. Ой, извините, перебила.

- Но ведь не в наших. После революции эмигрировал. Да, у нас работал, имел дачу в деревне, но кто у нас не работал и не имел дачу? Даже Чехов приезжал. Но посмотрите, где Мелехово, и где наш музей. Так и с Богдановым. К тому же, у нас ни одной его картины нет, - веско заканчивала свою речь заместитель директора и в очередной раз отказывала Толстиковой в командировке. Лизе очень хотелось побывать в местах, где жил и работал Николай Петрович. В отличие от Лебедевой, ей очень нравились его картины. В них было много света и тепла. Светлоокими из-под пера художника выходили дети и березки, нежными трава и солнце. Правда, он не вошел даже в последний энциклопедический словарь "Русские художники", но что из этого? Может, сидит где-нибудь в Москве или Петербурге такая же Лебедева, для которой Малевич художник, а Богданов-Бельский нет...

***

Миша Асинкрит Галина Богданов-Бельский Лебедева опять Богданов - Бельский. Мысль бежала, не останавливаясь, все остальное уборка постели, одевание и умывание, завтрак все Лиза делала на автомате. Кофе давно не доставлял удовольствия. Хорошего, в зернах она себе позволить после смерти Миши не могла, а этот в банках бр-р. Другое дело, кофе дневной, как она говорила, - это когда в обед к ней в музей заходили Люба с Галиной и подруги шли в "Кофейню на Никитской" - маленькое уютное заведение, принадлежавшее настоящему фанату кофе Юре. Он встречал женщин как дорогих гостей:

- Как всегда, эфиопский?

- Да, и обязательно с горных склонов.

- Совершенно верно, Галина Алексеевна. Более того, - варя кофе, Юра садился на своего любимого конька, - жители нашего города дураки. Конечно, вас я не имею в виду. Вы элита, а они дураки.

- Почему, Юра?

- Они не ходят ко мне, Галина Алексеевна. Если бы они знали, сколько такой кофе стоит в Москве здесь бы выстроилась очередь. А вы посмотрите вокруг себя, - и Юра грустно обводил глазами зал.

- Но ведь есть же люди, - возражала Любаша.

- Это не люди, друзья, это студенты. Они не пьют эфиопский кофе, понимаете? Они пьют... Э, да что там говорить. Ваши три кофе, пожалуйста.