Проф. В. В. Болотов. «Заметки по поводу текста литургии святого Василия Великого» в «Христ. чтении», 1914, март, стр. 286. ^

Архим. Антонин. «Записки синайского богомольца», V, стр. 56, примеч.; его же: «Поездка в Румелию». СПб, 1879, стр. 291. ^

Орлов, op. cit., стр. 207, 209; А. Дмитриевский. »Богослужение в Русской Церкви в XVІ в». Казань, 1884, стр. 133-134; Н. Одинцов. «Порядок общественного и частного богослужения в древней России до XVI в».. СПб, стр. 68, 101, 236. ^

Constantin Bacha. «Notions generales sur les versions arabes de la liturgie de St. Jean Chrysostome» in: »XPYCOCTOMIKA», p. 462. ^

«Первое путешествие на Афон». Том II/I, стр. 118-120. ^

2. Изменения в рубриках

Обычно в древнейших кодексах, в которых рубрики чрезвычайно лаконичны, содержится краткое замечание:

σφραγίζει λέγων μυστικώς [запечатлевает, говоря тайно] или καί σφραγίζοντά άγια δώρα, λέγει [запечатлевая Святые Дары, говорит]. В древнейших манускриптах (Барбериновском, Росанском, Севастиановском) диакон никак не участвует в моменте освящения Даров. Порфириевский Евхологий предоставляет ему сказать "аминь" после освящения дискоса и то же по освящении Чаши. Московский синодальный кодекс № 381, относимый к концу XIII или началу XIV века, предоставляет диакону сказать один раз έυλόγησαν, δέσποτα, τά άγια δώρα [благослови, владыко, Святыя Дары]. Другие кодексы того же времени (Есфигменский Илитарий 1270года и Тактикон царя Иоанна Кантакузена) не содержат никаких рубрик о диаконе. В Филофеевских "уставах" диакон действует уже более заметно. Он обращается к священнику со словами Εύλόγησον, δέσποτα [благослови, владыко] или τοϋ Κυρίου δεηθώμεν [Господу помолимся] и заключает после каждого благословения словом "аминь".

Ясно, что рубрики не могут иметь никакого значения для освящения; они приводятся только для придания большей торжественности священнослужению.

3. Интерполяция тропаря третьего часа

Самое крупное изменение текста в моменте эпиклезы представляет собой интерполяция тропаря третьего часа. Это литургическое нововведение, — в сущности, очень позднего происхождения, — разделило литургическую практику Востока надвое. Греческая традиция (а за ней арабская и албанская) этого тропаря не содержит, а славянская, введя его из чисто полемических соображений против латинян, сохранила до сего дня. При незнании этого исторического эпизода создается довольно крупная несогласованность между нами и греками. При соборном служении на Востоке с греческими архиереями русские священники бывают поражены этим обстоятельством, не зная подлинной причины этого, упрекают греков за несогласие с нами, за опущение ими весьма существенной части литургии, за неотеризм. Это, как мы увидим из дальнейшего изложения, поражает не только рядового священника, недостаточно искушенного в вопросах истории литургийного текста, но вводило в смущение и столь образованных иерархов, дававших свои заключения по делам православного Востока, как митрополит Московский Филарет. Постараемся разобраться в этом довольно запутанном вопросе.

Нелегко определить время появления этого тропаря в моменте литургийной эпиклезы. О. Меестер считает, что это могло иметь место в ХІІ-ХІП вв., может быть, даже и в XI веке [1]. Один кодекс литургии, — Грота-Ферратский, относимый к XI в., — содержит этот тропарь, но не в моменте призывания Святого Духа, а тотчас же после причащения священника. В моменте эпиклезы он, вероятно, есть продукт филофеевской редакции литургии, по мнению еп. Порфирия (Успенского).