Святой Феодосии, игумен монастыря Пресвятой Богородицы близ Иеру-салима, как говорит описатель его жития, был оком для слепых, вождем для хромых, покровом для бездомных, одеждой для нагих. Он посещал больных, приходивших к нему кормил и давал одежду. Он завел в монастыре обычай кормить ежегодно по сто человек. Однажды случилось так, что монастырь оску дел съестными припасами, а народа за милостыней собралось много. Увидев нищих, иноки пришли в уныние и доложили святому Феодосию, что хлеба нет. Выслушав это Преподобный с гневом взглянул на них и, укорив в маловерии, приказал тотчас отворить ворота и впустить пришедших. Когда все бедные сели за стол, он велел ученикам кормить их. Зная, что житница пуста, иноки с поникшими головами пошли к ней. Но каково же было их удивление, когда они нашли ее полной хлебов! Все прославили Бога и похвалили веру раба Его. В другой раз, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, собралось тоже много нищих, а кормить их опять было нечем. Преподобный так же, как и в первый раз, не потерял веры. Воззрев на небо, он благословил оставшиеся в ничтожном количестве хлебы и затем велел раздавать их народу. И все ели и насытились, остатками наполнили множество корзин и, высушив их на солнце, долгое время питались ими. Был и еще чудесный случай в жизни Преподобного. Однажды, накануне дня Пасхи, вследствие обильной раздачи милостыни к празднику, сами иноки остались без еды. Они стали жаловаться Преподобному, что ничего не имеют к празднику. Преподобный утешил их и ска зал: "Бог, сотворивший чудеса с отцами нашими и прокормивший израильтян в пустыне, сотворит и с нами милость, только терпите и веруйте". А вечером в Великую Субботу некто на двух мулах прибыл в монастырь и привез всяких съестных припасов с избытком. И снова все ниоки прославил Бога. Пролог в поучениях (81, 368-369).

СОМНЕНИЕ

Кто уверовал в Бога, тот не должен колебаться сомнением, что потерпит лишение во время своего служения. Маловерный же, не имея твердого упования на Бога, осуждается как неверный. Преподобный Ефрем Сирин (26, 496).

"Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него" (Лк. 18, 17). Как же это-принимать как дитя? А вот как: . в простоте, полным сердцем, без раздумывании. Рассудочный анализ не приложим к области веры. Он может иметь место только в преддверии ее. Как анатом все тело разлагает на части, а жизни не видит, так и рассудок, сколько ни рассуждает, силы веры не постигает. Вера сама дает созерцания, которые всецело удовлетворяют всем потребностям естества нашего и обязуют сознание, совесть, сердце принять веру. Они и принимают, и приняв, не хотят уже отступать от нее. Тут происходит то же, что со вкусившим приятной и здоровой пищи. Вкусив однажды, он знает, что она пригодна, и принимает ее: химия ни прежде, ни после не поможет ему в этом убеждении, убеждение его основано на личном и непосредственном опыте. Так и верующий знает истинность веры непосредственно. Сама вера вселяет в нем непоколебимое убеждение, что она верна. Как же после того вера будет верой разумной? В том и разумность веры, чтобы непосредственно знать, что она верна. Рассудок только портит дело, охлаждая веру и ослабляя жизнь по вере, а главное, надмевает и отгоняет благодать Божию, а это в христианстве самое большое зло. Епископ Феофан Затворник (107,401-403).

Когда ощущаем всемогущество Божие в сердце нашем, тогда отгоняется сомнение в Божественных Его тайнах, умом непостижимых. Ибо всемогущий Бог все может сделать, что открыл и обещал. Так, разум не верит в воскресение мертвых. Но ощущая всемогущество Божие и укрепляясь в вере, без сомнения надеется на него, в уверенности, что Создавший всё тем более может собрать силой и словом Своим и оживить рассыпанный прах телес наших. "Он... повелел, и сотворились" (Пс. 148, 5). Он скажет, и все будет, повелит, и все воссоздастся, что обещано в слове Его. Этим утверждайся, христианская душа, потому что Богу все возможно. Святитель Тихон Задонский (104, 1936).

"После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои;

подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верую-щим" (Ин. 20, 26-27).

Опять чудесно при запертых дверях Христос является ученикам. И те-перь, в присутствии Фомы, так же, как в его отсутствие, становится посреди них, чтобы исцелить маловерие ученика, и произносит обычное слово, подавая им благо мира.

Заметь здесь, что евангелист не просто поведал происшествие, но с намерением прибавил: "после восьми дней" и то, что собраны были все в одном месте. Этот восьмой день не может быть другим, как воскресным. Ибо "во едину от суббот", то есть в день воскресный, Господь явился прочим ученикам, а потом, со включением в счет этого дня, в восьмой день собравшиеся ученики вместе с Фомой опять подобным образом видят Господа. В восьмой День бывают и собрания в церквах, где при дверях затворенных - видимо и вместе невидимо - является всем Христос. Невидимо приходит Он как Бог, а видимо - в теле; ибо предлагает нам для осязания плоть Свою, чтобы твердо веровали в то, что Он истинно воздвиг Свой Храм. А что обещание таинственного благословения есть некоторое исповедание Воскресения Христа, это доказывается словами Самого Христа. Разделяя преломленный хлеб, Он говорил: "Сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое вос-поминание" (Лк. 22, 19). Следовательно, причастие таинства и есть некое исповедание и воспоминание того, что для нас и за нас Господь умер и воскрес и исполняет нас за то Божественным благословением. Убоимся же неверности, осязав Христа, но явимся твердыми и постоянными, чуждыми всякого сомнения.

При этом внимательные пусть припомнят Магдалину, которой возбранено было прикасаться Христу. "Не прикасайся ко мне,- сказал Он ей,- ибо Я еще не восшел к Отцу Моему" (Ин. 20, 17). Фоме же позволяется и осязать ребра и раны от гвоздей потрогать. Почему так? Первой не позволено прикасаться, как еще не освященной благодатью Духа, потому что до Вознесения Господа на Небо не нисходил еще на всех Дух. А Фоме позволялось, так как он вместе с другими апостолами получил Духа. Ибо хотя он отсутствовал, но и на него простерлась щедрость Дающего.

Еще мне кажется достойным рассуждения следующее. Фома осязал ребро Спасителя, внимательно испытал рану от воинского копья, тщательно осмотрел раны от гвоздей. Как же, скажут, в теле нетленном явились знаки разрушения? Ибо раны на руках и ногах и прободение оружием есть знаки повреждения тела. А тело Христово, преображенное в нетление, должно было сбросить вместе с повреждением и все, что относится к повреждению. Неужели хромой и в другой жизни будет хромать? Или кривой воскреснет с одним глазом? И как освободимся от тления, если происходящие от него болезни останутся в наших телах?

На этот вопрос мы скажем следующее: после Воскресения не будет в людях никаких остатков повреждения, никаких признаков, предшествующих ему или следующих за ним. "Сеется в уничижении, восстает в славе", как говорит апостол Павел,-"сеется в немощи, восстает в силе" (1 Кор. 15, 43). Что же другое значит восстать в силе и славе, как не то, что всякая немощь, всякое бесчестие повреждения будут удалены, и род человеческий возвратится к истинному нетлению? Но Фома требовал этого для своей уверенности, и Господь наш Иисус Христос, чтобы не подать нам никакого повода к маловерию, так и является, как Фома требовал. Это для того, чтобы мы правильно поняли таинство Воскресения, то есть веровали бы, что воскресло не другое тело, а то самое, которое умерло на кресте.

"Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой!" (Ин. 20, 28). Так быстро и ревностно исповедовал Христа тот, кто прежде казался медлительным! Когда Господь показал раны от гвоздей и ребро Свое, дух Фомы, освободившись от всякого недоумения, утвердился. Но скажет кто-либо: почему так или подобными знаками приводится к вере ум учеников? Не достаточно ли было узнавания Христа - увидеть рост, знакомые черты лица? Но это было бы еще сомнительно. Ибо они могли подумать, что некий дух принял образ Спасителя, и к этой мысли легко привело бы их само прохождение через запертые двери, потому что земное тело по своей природе требует соответствующего себе входа. Итак, необходимо было, чтобы Господь наш Иисус Христос обнажил свой бок и раны и показал кровавые знаки плоти, чтобы утвердить учеников.

Когда же удален всякий повод к сомнению, Фома справедливо воскликнул: "Господь мой и Бог мой!". Ибо кто Господь всех по естеству, тот по необходимости, есть Бог истинный, и наоборот: кто Бог по естеству, тот необходимо и господствует над всеми. То и другое говорится с членом, то есть с такой частицей на греческом языке, которая означает определенность, особенность, чтобы всякий понял, что Он называется Господом и Богом не по подобию Ангелов, а в собственном смысле. Фома называет Его-как сына Бога истинного - Самим Господом Богом. И сам Спаситель, слыша это от ученика, не порицает его, не отвергает, а хвалит и приемлет, даже повелевая другим также проповедовать: "Идите, научите все народы" (Мф. 28, 19). Из этого видно, что и от нас желает Господь такого же исповедования, какое произнес Фома. Ибо Он по естеству Господь и Бог и после того, как принял человечество. Замечаем также и то, что ученик, осязавший руки и ноги и ребра, исповедал Его, не разделяя Еммануила на двух сынов, ибо един Господь Иисус Христос, по Писанию.