Слово Божие находит в нас двух людей и именует одного новым, а другого ветхим. И это нельзя принимать без внимания. Ибо гласом Божиим нам предписывается, чтобы мы отложили ветхого человека и облеклись в человека нового.

Не надо думать, что из одного человека апостол сделал двух. Нет, он велит посмотреть на одного человека, но с двух сторон. Тогда один человек представится в двух совсем несходных и противоположных видах. Посмотри, говорит, на человека, порабощенного страстями, отягощенного пороками, помраченного разумом, лишенного совести,- каким он тебе с этой стороны покажется? Покажется ветхим: ибо укоренившиеся в нем страсти подобны вползшему в корень дерева червю, который неощутимо подтачивает дерево и склоняет его к падению и тлению. Но посмотри на человека, следующего голосу Господню, хранящего добродетель, просвещенного умом и чистого совестью,- какой он с этой стороны? Он покажется новым, каким был создан первый человек в невинности своей. Ибо нет в этом ничего, что приводило бы человека к смущению, к печали, болезни, тлению, несчастью. Но послушайте и сами апостольские слова: необходимо "отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, ...и облечься, в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины" (Еф. 4, 22, 24).

Вот о какой ветхости речь и каком обновлении.

Один человек может принимать оба эти состояния, совсем противоположные. Один он имеет образ, когда следует здравому рассуждению-иной, когда следует страсти; один образ, когда он грехом помрачен-другой, когда приходит в раскаяние. Один образ, когда он отвержен Богом-иной, когда благодатью Его через покаяние оправдан и принят в число чад Божиих. Эта перемена в одном человеке - когда он переходит из одного состояния в другое, делает его непохожим на самого себя, каким он был прежде.

И видим, что можно человеку одному стать как бы совсем другим. Теперь нужно рассмотреть, каким образом эта столь нужная перемена, или лучше сказать перерождение, может произойти.

Отрекись от самого себя, собери свою рассеянную мысль, и, призвав помощь Господню, рассмотри с прилежанием внутреннее состояние своей души. Непременно благодать Божия откроет тебе, что обольщения чувств более управляют тобой, чем рассуждение, что страсти играют твоим сердцем, что ты не видишь прямой добродетели, а если и видишь, то держаться ее одной не в силах. Видишь ты доброе и хвалишь, но следуешь плохому. Тебя беспокоит совесть; тебя устрашает праведный суд, который определил от века, чтобы с пороком были соединены несчастливые последствия в этой жизни и в будущей. Ты предстанешь себе безобразным, бесчестным, смертоносным. Никак не следует тебе настолько презирать себя, чтобы желать оставаться в таком виде.

Что же делать? Отрекись самого себя, сбрось с себя эту гнусную одежду, поищи лучшей и облекись в нее, да будет вид твой похожим на тот, в каком ты сотворен. Ибо настоящий вид твои не есть дело рук Божиих, но ухищрение вражеской злобы и вредный плод твоего развращения (105, 120-123).

Но можно это зло греха не только сделать безвредным, но обратить к большим совершенству и славе человека.

Это может показаться невероятным, но самое дело Божие это доказывает. Грех ввел страсти, но Евангелие открыло столько мужей, которые покорили их разуму! Грех воспалил вожделение; но благодать Христова произвела столько праведников, которые и во плоти пожили, как Ангелы! Грех везде поставил преграды и соблазны добрым нравам; но Дух Господень воздвиг столько подвижников, которые непорочно сохранили святость нравов. Грех ввел беды и несчастия; но вера явила ("только духовных воинов, которые радовались в самих страданиях! Грех ввел смерть, как страшную муку; но евангельская благодать представила столько героев, которые презирали смерть и торжествовали над нею! Итак, видите, что через самое зло сила нашего разума и воли пришла в;

большее действие; открылось для человека поприще заслуг и славы. Чрез самое падение премудрость Божия возвысила человека.

И умножение зла стало поводом к тому, что мы получили большую благодать, чем потеряли.

Так не воскликнем ли мы со всеми святыми: где, смерть, твое жало? Где, ад, твоя победа? Где твое, искуситель, усилие к гибели нашей? Они обратились на главу твою. Где твои, грех, искушения? Праведным Божиим они доставляют только победу и славу. Где твои, мир, прелести? Открывшаяся небесная красота заставила презирать их. Где наши страхи и бедствия? Бог стал одесную своих избранных, и они не движутся. Платон, митрополит Московский (105, 147-151).

"Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго мое благо, и бремя Мое легко" (Мф. 11, 29-30). Воспользовавшись этим, божественный апостол назвал грех обременительным и запинающим нас (Евр. 12, 1). Ибо что тягостнее и вреднее греха? И, с другой стороны, что легче и полезнее добродетели? Греховность, как сказано в Притчах, "многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею" (Притч. 7, 26). "Беззаконного уловляют собственные беззакония его" (Притч. 5, 22). А добродетель оживляет и возносит на высоту, по слову автора Притч: Она-древо жизни для тех, которые приобретают ее (Притч. 3, 18), и по слову Псалмопевца: "Смиренных возвышает Господь" (Пс. 146, 6). Поэтому грех символически представляется в виде придавливающего куска свинца (Зах. 5, 7), и те, у кого есть плотское бремя и плотские похоти, кого придавил грех, не могут свободно возводить око к небу. Потому и иго Спасителя благо, и бремя Его легко. Но скажут, почему же легко, когда Он говорит: если кто "не возненавидит отца своего и матери" (Лк. 14, 26), "и кто не берет креста своего и следует за Мною" (Мф. 10, 38), и кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником (Лк. 14, 33), когда повелевает отдать и саму душу? Да научит тебя Павел, который говорит: "Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу" (2 Кор. 4, 17); и еще:

"нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Рим. 8, 18). Святитель Афанасий Александрийский (115, 712).