Православная теодицея - единственное решение вечных проблем

Достоевский бесспорно и неопровержимо доказал, что диавол существует. Но для Достоевского было бы катастрофой, не сумей он так же неопровержимо и бесспорно доказать существование и Бога. Лучше было бы ему тогда умереть в колыбели. И мы тогда не узнали бы об аде, страшнее, чем у Данте, и о мучениях, более тяжких, чем муки Прометея. Да, тяжело ему, но еще тяжелее нам, ибо без Бога невозможно вынести кошмарное присутствие диавола Достоевского.

Достоевский до предела отяготил жизнь людей некоей метафизической горечью, к которой в изобилии присовокупил яд убийственного скепсиса. Из своей мятежной души, как из действующего вулкана, неустрашимый исповедник атеизма извергает некую огнедышащую лаву отчаяния, и в этой лаве погребаются мизерные умы немощных существ, называемых людьми. Славянский создатель диаволицеи имеет на то весомые основания: это мир и человек. Именно существованием такого мира и такого человека он не только неопровержимо доказывает существование диавола, но, как никто другой, и обосновывает существование греха, зла и диавола. Мир, каким он является - это производное или безумия, или отчаяния, или результат какой-то пакостной шутки. А человек? Человек, каким он является - это все вместе взятое и еще хуже: он - врата, через которые входит и исходит некое зловещее отчаяние, которое на своем пути облекается в него как в свое тело. Можно сказать, что некое метафизическое отчаяние нашло свое воплощение в человеке в виде невероятной тоски и потрясающего безумия.

В таком мире одно определенно и очевидно: очевидно существование диавола. Но можно ли жить в мире, в котором диавол существует, а Бога нет? "Можно", - говорит Достоевский. Но такая жизнь неминуемо заканчивается безумием или самоубийством. Третьего не дано. Об этом нам свидетельствуют идеологи и творцы человекобога. Для того чтобы отыскать хотя бы минимальную целесообразность существования человека в таком мире, надо вначале хотя бы в определенной мере преодолеть мрачную, безумную трагедию мира. Это возможно только тогда, когда сердце заполнится чувством, а дух - сознанием того, что невозможно жить в мире, в котором диавол есть, а Бога нет.

Именно таким ощущением пламенеет сердце Достоевского, и таким сознанием возгорается его дух. Он не может жить в мире, в котором диавол есть, а Бога нет. Такой мир не дает спокойствия духу Достоевского. Он исполнен одного страстного желания - найти Бога, или жизнь его теряет всякий смысл, он не сможет жить дальше без Него. Это главная жизненная дилемма Достоевского. Все в нем, как некий инстинкт самосохранения, обратилось в поиски Бога, Бога, Который смог бы объяснить, осмыслить и оправдать и такой мир, и такого человека. Если в мире и над миром нет Бога, то тогда мир этот - дом для умалишенных. Если над человеком и в человеке нет бессмертия, то тогда человек - самый главный умалишенный в этом доме для сумасшедших, который миром зовется.

Без Бога мир - невыносимая бессмыслица, без бессмертия человек - олицетворение некоей злобной насмешки. "Нет Бога, нет бессмертия, чего ради тогда жить?" - вопиет Достоевский [251]. Нет смысла в жизни, если в мире и в человеке не отыщется ничего божественного и бессмертного. Поэтому Достоевский прорывается через все препоны временного и преходящего в мире и в человеке и погружается в бездонный мрак и глубины, отыскивая искорки божественного и бессмертного. И после долгого и мучительного поиска он их находит. Благодаря этому личному опыту он обретает непоколебимую уверенность, которая гласит: "Без веры в свою душу и в ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо" [252].

По сути, только когда человек начинает верить в свое личное бессмертие, он становится человеком. Только в бессмертии человеку открывается бессмертный смысл его жизни, и только в вечном он находит полное решение вечных проблем личности человека. "В результате ясно, что самоубийство, при потере идеи о бессмертии, становится совершенной и неизбежной даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем развитии над скотами. Напротив, бессмертие, обещая вечную жизнь, тем крепче связывает человека с землей. Тут, казалось бы, даже противоречие: если жизни так много, т.е. кроме земной - и бессмертная, то для чего бы так дорожить земною-то жизнью? А выходит именно напротив, ибо только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле. Без убеждения же в своем бессмертии связи человека с землей прерываются, становятся тоньше, гнилее, а потеря высшего смысла жизни (ощущаемая хотя бы лишь в виде самой бессознательной тоски) несомненно ведет за собою самоубийство... Если убеждение в бессмертии так необходимо для бытия человеческого, то, стало быть, оно и есть нормальное состояние человечества, а коли так, то и самое бессмертие души человеческой существует несомненно [253]. Словом, идея о бессмертии - это сама жизнь, живая жизнь, ее окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания для человечества" [254].

Без сомнения, идея бессмертия связывает человека со всем, что есть бессмертного и возвышенного во всех мирах. Эта идея бесконечности наполняет чудной таинственностью суть жизни человека. И что самое главное, она связывает его в неразрывном соединении с Подателем жизни, из Которого струится жизнь в каждой твари и во всех мирах. "Лишь из одной веры в бессмертие души, - говорит Достоевский, - выходит весь высший смысл и значение жизни, выходит желание и охота жить" [255]. Вера в бессмертие души "есть единственный источник живой жизни на земле, - жизни, здоровья, здоровых идей и здоровых выводов и заключений" [256].

Бессмертия не может быть без Бессмертного. В Бессмертном - начало и конец бессмертия. Оно предполагает существование Бога как совершенную необходимость. Без Бога бессмертие не может ни возникнуть, ни существовать, ибо без Него оно было бы нереальным и абстрактным. "Бессмертие души и Бог - это все одно, одна и та же идея" [257], - пишет Достоевский. Без Бога личность и онтологически, и психологически, и феноменологически невозможна. Во всех своих проявлениях и свойствах личность человека обусловлена Богом. Можно установить неопровержимый принцип: без Бога - нет личности, или: без Бога - нет человека. Есть бессмертие души, ибо есть Бог; Бог есть, ибо есть бессмертие души. Одно предполагает другое, и одно доказывается другим. Если Бог в чем-либо, без сомнения, существует, то Он существует в бессмертии души. И если где-либо существует бессмертие души, то оно существует в Боге. Одно заключается в другом. Действительно, бессмертие в Боге, но и Бог в бессмертии, ибо Бог таинственным образом имманентен бессмертной сущности человека. Присутствие Бога в человеческой природе наилучшим образом проявляется в ощущении личного бессмертия. И когда это ощущение преобразуется в сознание, тогда самосознание становится самым надежным путем к богопознанию. Нет более сильного, лучшего и убедительного доказательства существования Бога, чем человеческая душа. Если существование Бога нужно доказывать, то нет лучшего доказательства, нежели существование бессмертия души. Если бессмертие не было бы имманентно человеческой природе, то ураган бунта Достоевского легко выветрил бы из человека идею о Боге. Но бессмертие имманентно человеческому духу, а поэтому и естественно, и логично, и неустранимо.

Во всем, что есть человеческого, присутствует Бог через бессмертие. Всякое возвышенное чувство и всякая мысль о бессмертии суть плоды таинственной деятельности Бога в бессмертном таинстве человеческой личности. Божественные силы незаметно пронизывают все, что есть человеческого, и тем самым в человеке идет процесс познания своей бессмертности до тех пор, пока бессмертие не станет душой его души и сутью его существа. Без Бога же все, что есть человеческого, утопает в смерти. "Если Бог есть, тогда я бессмертен" [258], - по праву говорит Достоевский.

Ощущение личного бессмертия побеждает в человеке сознание всего происходящего и тленного, разрушает темницу эгоистического одиночества, стирает грань между конечным и бесконечным, соединяет человека с Бессмертным и связывает его мизерное "я" с Вечным. "Размышляйте о человеческом "я", - советует Достоевский в одном письме. - Если мое "я" все осознало, т.е. всю землю и ее аксиому, то, стало быть, это мое "я" выше всего этого, по крайней мере, не укладывается в одно это, а становится как бы в сторону над всем этим, судит и сознает его. Но в таком случае это "я" не только не подчиняется земной аксиоме, земному закону, но и выходит из них, выше их имеет закон. Где же этот закон? Не на земле, где все закончено и все умирает бесследно и без воскресения. Нет ли намека на бессмертие души? Если бы его не было, то стали бы [259] Вы сами-то, Николай Лукич, о нем беспокоиться, письма писать, искать его? Значит, Вы с Вашим "я" не можете справиться, в земной порядок оно не укладывается, а ищете еще чего-то другого, кроме земли, чему тоже принадлежит оно" [260].

Ощущение своей бессмертности выделяет человека, как исключительное существо, из всего сущего на земле. Оно пронизывает человека от самых вершин его сознания до самых темных глубин его инстинкта. Хочет человек того или нет, но в основе этого ощущения бессмертности лежит невероятной силы жизнестойкость. Правда, человек намеренно и осознанно может парализовать это чувство, но никогда не сможет его полностью искоренить и уничтожить. Ни люди, ни демоны не в состоянии придумать смерть, которая бы смогла полностью умертвить в человеке ощущение бессмертия.

В этом отношении современный европейский человек как своеобразный культурный тип представляется характерным. В нем ощущение бессмертия парализовано почти полностью. Вероятно, потому, что люди решили: человек - слишком сложное, широкое и бесконечное существо, надо бы его упростить, сузить и уменьшить. Это легче всего сделать, если в нем парализовать ощущение своей бессмертности. И этому Европа способствовала всей своей культурой и цивилизацией.

Но как бы ни было ощущение личного бессмертия ослаблено и парализовано, оно все же проявляется в европейском человеке или в виде космической тоски (Weltschmerz, мировая скорбь), или в виде страстной тяги к бесконечному прогрессу во всяком направлении. В конце концов, парализованное ощущение бессмертия страшным образом мстит своему злодею-создателю: лишает его жизненного смысла и приводит к идолопоклонничеству. И человек безустали создает идолов и богов.