Когда христоносная личность обратит свою душу к твари, она вся растворяется в милующем сострадании и молитве. Она печалится и воздыхает воздыханием раненой твари, которую человек сделал больной и несчастной до слез. Такая личность живет и болезненно ощущает свою человеческую ответственность пред оскорбленной и униженной тварью. И стыдится пред Богом за всех людей, истязающих и мучающих каждую тварь, не через себя, но через Христа: видит ее Его оком, чувствует Его сердцем, мерит Его мерой. И так под коркой греха она открывает безгрешную сущность твари.

Христоносная личность, водимая Христом чрез тайны миров, видит Логос и логику вселенной и всякую тварь принимает, как из рук Творца. И увидев себя в зеркале души твари, она способна представить больную тварь в своей логосной безгрешности и красоте. Христоносной душе открывается последняя тайна твари, ибо она любит тварь. А тот, кто любит, всегда открывает свою тайну тому, кого любит. Христоносная личность смотрит на природу не как на дикое чудовище, которое надо немилосердно укрощать, но как на больного, за которым надо ухаживать и целить любовью. Для такой личности природа представляется не бездушной материей, которую можно грубо расточать и безболезненно использовать, но представляется дивной Божьей тайной, которую нужно молитвенно любить и с любовью изучать. Кротко и благо, нежно и с любовью приближается она ко всякой твари и в каждой ощущает ее таинственность. "Любите все создание Божие, и целое и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч Божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь и тайну Божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнешь ее познавать все далее и более, на всяк день. И полюбишь наконец весь мир уже всецело, всемирною любовью" [458].

Прозорливым оком своей молитвенной любви христоносная личность видит непреходящую ценность всякой Божьей твари и отводит подобающее ей место в логосной гармонии мира. Воистину "всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно", "если освящается словом Божиим и молитвою" [459]. "Для чистых все чисто; а для оскверненных... нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть" [460]. Для неверующего ума Ивана все дико, проклято, все - диавольский хаос; для Зосимы, для ума его, облагороженного Христом, так же как и для других христоносных личностей Достоевского, все - сладостная тайна Божия, только омраченная грехом; надо отклонить грех, и все станет вновь чудным и величественным.

"Истинно все хорошо и великолепно, потому что все истина, - говорит святой старец Зосима. - Посмотри на коня, животное великое, близ человека стоящее, али на вола, его питающего и работающего ему, понурого и задумчивого, посмотри на лики их: какая кротость, какая привязанность к человеку, часто бьющему его безжалостно, какая незлобивость, какая доверчивость и какая красота в его лике. Трогательно это даже и знать, что на нем нет никакого греха, ибо все совершенно, все, кроме человека, безгрешно и с ним Христос еще раньше нашего.

Да неужто и у них Христос?

Как же может быть иначе, ибо для всех Слово, все созданное и вся тварь, каждый листик устремляется к Слову, Богу славу поет, Христу плачет, себе неведомо, тайной жития своего безгрешного совершает сие" [461].

Своим самым потаенным и самым главным нервом всякая тварь устремлена ко Христу, ибо только во Христе находит свой смысл, свой логос, свое оправдание. Вне Его всякая тварь - бессмысленна, алогична, неоправданна. В Логосе, в вечном Слове Божием всякая тварь находит свое слово, которое в полноте рассказывает о ее таинственной сущности. Без вечного Слова Божия вся вселенная представляется неким чудовищем, а наша планета - диким безумием. Единственно в дивном Богочеловеке всяческая тварь, к какому бы миру она ни принадлежала, находит свою вечную и абсолютную ценность, ибо "все Им и для Него создано" [462].

В воплотившемся Боге Логосе всякая тварь обретает свою первозданную красоту, свет и безгрешность. В Нем все есть красота, все есть любовь; Его красота спасает мир от смертоносной мерзости зла и греха. Омытая и освященная тварь излучает эту красоту. Эту Божественную красоту твари видят христоликие души святых, каждую тварь воспринимают они в ее первозданной безгрешности и красоте. "Цель устремлений подвижника - воспринимать всю тварь в ее первозданной красоте. Дух Святой открывает Себя в способности видеть красоту твари" [463].

Чистое, нежное сердце Зосимы чувствует и видит красоту Божьего мира и говорит о красе мира сего Божьего и о великой тайне его [464]. "Посмотрите кругом на дары Божии: небо ясное, воздух чистый, травка нежная, птички, природа прекрасная и безгрешная, а мы, только мы одни - безбожные и глупые и не понимаем, что жизнь есть рай, ибо стоит только нам захотеть понять, и тотчас же он настанет во всей красе своей, обнимемся мы и заплачем" [465]. В каждой твари живет нечто от Логоса, нечто мудрое ведет тварь через бескрайние таинства Божии. "Всякая-то травка, всякая-то букашка, муравей, пчела золотая, все-то до изумления знают путь свой, не имея ума, тайну Божию свидетельствуют, беспрерывно совершают ее сами..." [466].

Таинственная красота открывается чистому, "почти безгрешному сердцу" [467]. Макара. "Все есть тайна, - кротко вещает Макар, - во всем тайна Божия. В каждом дереве, в каждой былинке эта самая тайна заключена. Птичка ли малая поет али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи - все одна это тайна одинаковая... Красота везде неизреченная! Тихо все, воздух легкий; травка растет - расти, травка Божия, птичка поет - пой, птичка Божия, ребеночек у женщины на руках пискнул - Господь с тобой, маленький человечек, расти на счастье, младенчик!.. Хорошо на свете, милый!.. А что тайна, то оно тем даже и лучше; страшно оно сердцу и дивно; и страх сей к веселию сердца; все в Тебе, Господи, и я сам в Тебе, и приими меня!.. Не ропщи, вьюнош: тем еще прекрасней оно, что тайна..." [468]

Христос пришел в мир не для того, чтобы уклонить тайну мира. Во Христе тайна мира не перестает, но преображается: из горькой становится сладостной, из безобразной - красивой. А с Его помощью человек всем своим существом врастает в бесконечную тайну мира: живет жизнью всей твари, страдает ее страданиями, печалится ее печалью, чувствует ее чувствами, мыслит ее мыслями. "На земле же воистину мы как бы блуждаем, и не было бы драгоценного Христова образа пред нами, то погибли бы мы и заблудились совсем, как род человеческий пред потопом. Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное, сокровенное ощущение живой связи с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных. Вот почему и говорят философы, что сущности вещей нельзя постичь на земле. Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад Свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего с таинственным миром иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе. Тогда станешь к жизни равнодушен и даже возненавидишь ее" [469].

Христова любовь покрывает любовью всех людей, и праведных, и грешных. Христолюбивый человек смиряет себя пред всякой тварью как пред великой тайной и как пред чудным символом Божьим. Для него всякая тварь - мысль Божия, облеченная в материю. Такой человек живет и умудряется истиной: "Животных любите: им Бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же ее, не мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли Божьей. Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со своим величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой гнойный оставляешь после себя, - увы, почти всяк из нас!" [470]

Но возможно ли любить диких зверей, жить в мире и любви с ними? Разумеется, человеку не преображенному и не молитвеннику это невозможно, но возможно человеку, всегда пребывающему в молитве и христоносному, который только одного Христа имеет посредником между собой и остальной тварью. Божественная кротость Христова изливается из такого человека и укрощает не только одичавшие души, но и диких зверей. Кроткий старец, Зосима рассказывает одному молодому человеку о великом святом, спасавшемся в лесу, в малой келии, как к этому святому однажды пришел медведь. Умилился над ним святой и без страха вышел к нему и подал ему хлеба кусок: "Ступай, дескать, Христос с тобой", и отошел свирепый зверь послушно и кротко, вреда не сделав" [471].

"Жил со зверями" - эти слова часто встречаются в житиях святых подвижников. В них выражается суть нового, восстановленного жития, в котором восстановлена утраченная гармония жития купно со всею тварью [472].