Затем, если указ Сергия предал анафеме говоривших о двух волях не в том или ином смысле, но вообще, а сами они говорят о двух, хотя и ошибочно - из-за "усвоения", то, значит, защитники этого указа согласны с вынесенной против них самих анафемой. И опять-таки, если, согласно отстаиваемой ими посылке, вместе с волями вводятся лица, то, стало быть, говоря о двух волях (хотя и ошибочно, как сказано, из-за "усвоения"), они будут утверждать и вводимые вместе с ними, согласно такой посылке, лица. И кто стерпит рассечение Одного на два лица?

П. А что же отцы? Разве они не сказали, что та воля, которую Христос запечатлел в Себе, есть наша [воля]?

М. Да, она наша.

П. Следовательно, словом "человеческая" они обозначили не присущую Ему по природе [волю], а ту, что Он принял по усвоению.

М. Поскольку они точно так же говорили, что Он воспринял нашу природу, то, следовательно, окажется, что, по мнению тех людей, Он и самой природой обладает согласно простому усвоению. Ведь если истинно первое, то и второе - тоже, и напротив, если второе ложно, то [ложно] и первое.

П. Что же, отцы обозначили присущее Ему по природе, сказав, что Он запечатлел в Себе наше?

М. Да.

П. Что ты этим хочешь сказать?

М. Так как Один и Тот же был всецело Бог вместе с человечеством, и Он же - всецело человек вместе с Божеством, Он Сам, как человек, в Себе и через Себя подчинил человеческое Богу и Отцу, предоставив нам Себя как наилучший прообраз и образец для подражания, чтобы и мы, взирая на Него как на предводителя нашего спасения, добровольно привели наше к Богу тем, что больше не хотели бы неугодного Ему.

П. Те люди сказали это не по злому умыслу или из какого-нибудь коварства, но желая выявить предельное единение.

М. Если в этом уступить сторонникам Севира, то разве и те не скажут тогда с полным основанием (насколько [это] относится к допущенному положению), что, мол, "мы не по злому умыслу или из какого-нибудь коварства говорим об одной природе, но желая так же, как и вы через одну волю, показать предельное единение по природе"? Ибо севириане воспользуются их оружием против них же самих, как Давид - против Голиафа. Вот так, говоря об одной воле, они совпадают с теми в высказываниях и понятиях. Однако как они хотят назвать эту одну волю? Ведь они по справедливости должны дать ей наименование.

П. Они называют ее гномической.

М. Итак, если гномической, то и производной, а если производной, то намерение, как первопричина, будет сущностью.

П. Намерение не есть сущность.

М. Если оно не есть сущность, то оно - качество, и получится качество от качества, что невозможно. Так чем они называют намерение?

П. Намерение есть не что иное, как то, чем его определил блаженный Кирилл, то есть образ жизни.

М. А образ жизни, скажем, в добродетели или в пороке, присущ нам по выбору или нет?

П. Конечно, по выбору.

М. Итак, мы выбираем желая и совещаясь, или без воли и совещания?

П. Общепризнанно, что желая и совещаясь.