4-е анафематство

Кто изречения евангельских и апостольских книг, употребленные святыми ли о Христе или Им Самим о Себе, относит раздельно к двум Лицам, или Ипостасям, и одни из них прилагает к человеку, которого представляет отличным от Слова Божия, а другие, как богоприличные, к одному только Слову Бога Отца, - да будет анафема.

Возражение Феодорита

И это родственно тому, что уже сказано. Хочет, как бы сделав ограничение, не видеть никакого различия в словах евангельских и апостольских писаний, и это тот, который, быть может, хвалится тем, что ратует против Ария и Евномия и других ересиархов. Пусть прилежный учитель священных догматов скажет, каким образом он обличает богохульство еретиков, в то время как усвояет Богу Слову то, что смиренно и прилично сказано об образе раба? Допуская это, они установляют догмат, что Сын Божий есть меньший, и творение, и создание, и раб, и принадлежит к несуществующему. И так мыслящие не то, что они, исповедуя, что Сын Отца сосуществует и совечен Богу, художник и творец всего, украситель, кормчий и правитель, во всем премудр и всемогущ, утверждая даже, что Он есть само могущество, сама жизнь и сама премудрость, кому мы припишем следующее: Боже мой, Боже мой, вскую Мя оставил еси? (Мф.27:46) еще: Отче мой, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия (Мф.26:39); и еще: Отче, спаси Мя от часа сего (Ин.12:27). О дни же том или о часе никтоже весть, ни ангели, иже суть на небесех, ни Сын, токмо Отец (Мк.13:32) и все прочее, что сказано Самим Им или святыми апостолами сказано и записано смиренно? Кому припишем голод и жажду? Кому бодрствование и сон, неведение и страх? Кто нуждался в помощи ангелов? Если это свойства Бога Слова, то каким образом Он называется мудростью и мудрость обнаруживает неведение? Еще почему носит имя премудрости, коль скоро подвержен немощи неведения? Каким образом будет истинен, когда говорит, что имеет все, что имеет Отец, и не имеет неведения Отца? О дни же том (и часе) никтоже весть, ни ангели небеснии, токмо Отец Мой един (Мф.24:36). Каким образом будет неизменный образ Отца, когда не все имеет, что имеет Отец? Итак, если истинен был говоривший, что Он не знает, то кто бы мог думать о Нем это? А если и, зная день, говорил, что не знает его, то смотри, к какому богохульству должно привести соединение, как (обманывает) истина, незаслуженно называемая истиною, если заключает в себе что-нибудь противное истине? А если не обманывает истина, то Слово Божие знает день, который само сотворило и в который имеет судить Вселенную; но имеет ведение Отца как непреложный образ. Таким образом, неведение принадлежит не Богу Слову, но образу раба, который лишь настолько имел знание, насколько открывало обитающее в Нем Божество. Это же должно сказать и о прочем, подобном тому. Сообразно ли со здравым смыслом, чтобы Бог Слово мог сказать Отцу: Отче, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Господи) (Мф.26:39). Ибо здесь опять встречается много несообразного. И во-первых, то, что не согласны будут Отец и Сын; одного хочет Отец, другого хочет Сын: Обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Господи). Далее большое неведение в Сыне. Он не знает, возможно ли или не возможно, чтобы миновала чаша. А сказать это о Боге Слове вполне нечестиво и богохульно. Тот, который затем и пришел и добровольно воспринял нашу плоть, кто истощил Себя, Тот знал в совершенстве, какой долженствовал быть конец домостроительственной тайне, потому и святым апостолам предсказывал: Се восходим во Иерусалим, и Сын человеческий предан будет языком на поругание и биение и пропятие, и в третий день воскреснет (Мф.20:18-19).

Дозволив страх, Бог Слово допускает этому образу говорить такие слова, чтобы нам не принять его за естество Отца и происшедшего от Авраама и Давида не заподозрить как мечту или фантазию, как предположила жалкая толпа нечестивых еретиков. Итак, что сказано и произошло приличное Богу, то мы припишем Богу Слову, что же сказано и совершилось смиренно, мы усвоим образу раба, чтобы не заболеть недугом богохульства, как Арий и Евномий.

Защищение Кирилла

Как было бы хорошо, если бы ум твой, свободный от ненависти и страстей, отыскал истину в наших словах! Но он не заботится о том и опять направляет это к тому же, что ему нравится. Ибо говорит: и это подобно тому, что уже было сказано; хочет, как бы сделав ограничение, не видеть никакого различая в словах апостольских и евангельских Писаний; и это тот, который, быть может, хвалится тем, что ратует против Ария, Евномия и других ересиархов. Это он; я же говорю, что я настолько же далек от того, чтобы говорить, что природы взаимно ограничивали одна другую, что допущено смешение, слияние или превращение, насколько он далек от истинного образа мыслей. Мы не устраняем различного образа выражений; знаем, что некоторые из них таковы, что говорят прилично о Боге, другие приспособлены к человеческой природе; первый соответствуют великой славе, последние-же мере истощения. Повторяем, что их мы не распределяем между двумя лицами, во всех отношениях различными одно от другого. Если един есть Господь наш Иисус Христос и едина вера в Него и едино крещение, то одно должно быть и Лицо у Него как у одного.

Итак, все принадлежит одному Христу - и то, что приличествует Богу, и то, что относится к человечеству. Если Слово, происходящее от Бога Отца, не сделалось человеком, то не должно говорить о Нем человечески, как о нас. А если истинно, что Бог сделался непричастным плоти и крови, подобно нам, и во всем уподобился братии (Евр.2:12-14), т.е. нам, то зачем так неразумно порицают премудрое домостроительство, отказывая в человеческом названии, и скромность речи, говорящей о домостроительстве, усиливаясь разуметь о другом отдельном от Сына, об образе раба, как говорят они сами? Вполне неразумно делать вид, что боятся безумства еретиков, и в то же время дозволять себе понимать предание истинной веры вне благоприличного смысла. Лучше и разумнее будет, если сказать, что человеческие названия приписываются не другому лицу, мыслимому особенно и отдельно от Сына и, как у них принято говорить, образу раба, а преимущественно мере человечества Его. Ибо Тому, кто Бог и человек вместе, должно приписывать оба рода названий. Но я дивлюсь, каким образом он (Феодорит) и сам представляется исповедающим единого Христа, который есть Бог и человек вместе, несмотря на то, как бы вдруг позабывши то, что, полагаем, хорошо знает, снова делит одного надвое. Ибо предлагает слова: О дни же том или о часе никтоже весть, ни ангели, иже суть на небесех, ни Сын, токмо Отец (Мк.13:32). Далее присовокупляет, что Слово, рожденное от Бога Отца, есть премудрость, которая должна предузнавать все будущее, и говорит: "Итак, неведение принадлежит не Богу Слову, но образу раба, который настолько имел знание в то время, насколько открывало Ему обитающее в Нем Божество. Это же должно сказать и о прочем, подобном тому".

Итак, знает Сам по Божеству, как премудрость Отчая, но, став на уровень неведущего человечества, домостроительственно совершает то, что свойственно и другим, хотя, как я сказал прежде, нет ничего, чего бы Он не знал, но все знает с Отцом. Ибо зачем Он называется чувствующим голод (Мф.4:3), утрудившимся от пути (Ин.4:6), коль скоро Сам есть жизнь и Бог животворящий, Сам есть хлеб живой, сходящий с неба и дающий жизнь миру и, наконец, Сам Владыка добра? (Ин.6) Затем, чтобы веровали, что Он поистине сделался человеком и усвоил Себе человеческое, имеет постоянное пребывание в совершенствах Своего естества и безразлучно содержит то, в чем всегда и был, есть и будет. Кто сказал, что откровение дано природе раба обитающим в ней Богом, притом откровение ограниченное, тот уже превращает Еммануила в пророка нашего, богоносного человека и нечто другое. Далее думает, будто говорит нечто остроумное и неопровержимое. "Если Божие Слово восклицает, - говорит он, - Отче, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия, то во-первых, Оно разногласие с Отцом и неправедно молится о том, чтобы не испить чашу, зная, что Его страдания принесут спасение миру".

Думаю, что Он знал, что страдание Его спасительно для всего небесного и земного и принесет жизнь тем, которые подчинены смерти. Говорит: должно было здраво взглянуть на объятого великим страхом и готового повиноваться божественному мановению. Скажи пожалуйста, неужели ты не чувствуешь, что безрассудно пустословишь? Что значит эта нелепая неосновательность мыслей? Я без замедления сказал бы, что малозначительно в Слове, рожденном от Бога, все человеческое.

Хотя Он и сделался человеком, однако же сущность таинства никаким образом не вредит Его природе. Он пребывает тем же, чем был, даже и отдаваясь человечеству для спасения и жизни мира. Поэтому, относя евангельские и святых апостолов слова не к двум лицам, но к единому Христу и Сыну и Богу, мы и не уменьшаем Божественное Его естество и славу ради Его человечества и не отвергаем домостроительства, но веруем в воплощение самого Слова, ради нас совершившееся.

5-е анафематство

Кто дерзает называть Христа человеком богоносным, а не, лучше, Богом истинным, как Сына единого (со Отцом) по естеству, так как Слово стало плотью и приблизилось к нам, восприяв нашу плоть и кровь (Евр.2:14), - да будет анафема.

Возражение Феодорита