направлении к нему, только по отношению к

нему. Тут мы можем говорить о любви, но

теперь в этом "я люблю тебя" "я"

так сузилось, что существует лишь

объективно, а субъективно человек уже забыл

себя. Теперь имеет значение слово "люблю",

в которое включено и "я", ибо центром

стало "ты" -

"другой".

Когда

мы пытаемся найти меру своего

индивидуального "я", первое, о чем мы

можем себя спросить, это следующее: в каком

смысле я могу сказать, что люблю тех, кого

люблю? Я не говорю о тех, которых не люблю, -

их легион; не говорю и о тех, кого люблю лишь

потому, что они далеко и для меня не

обременительны, -

очень легко любить тех, кто за тридевять

земель, и очень трудно любить соседа,

который хочет слушать радио, когда я хочу

спать. И вот, первым делом мы должны себе

задать вопрос: я говорю, что люблю свою жену,

дочь, брата, того или другого человека. Что

это значит? Люблю ли я его так же, как люблю

клубнику со сливками? Иначе говоря, питаюсь

им, пожираю его изо дня в день, его сковываю,

высасываю его, как вампир? Тогда,

действительно, его присутствие для меня

драгоценно, я не могу без него обойтись, он

необходим для самой моей жизни. Это ли мы

хотим сказать? Так вот, если мы честны, то

очень часто нам придется согласиться: да,

именно это. И нет ничего удивительного, что

те, кто становится жертвами нашей любви,

молят Бога о том, чтобы их любили поменьше.

Это очень важно; ведь если нам станет ясно,

что наше поведение с теми, с кем у нас

наилучшие отношения, есть в основе своей

поведение хищника -

что же сказать об остальных? В таком случае

мы, конечно, можем понять, что нашим врагам