из английских писателей сказал, что

смирение - это

прежде всего реализм; когда на мысль, будто

я гениален, я спокойно себе отвечаю: не будь

дураком, ты очень посредственный человек! -

это начало смирения, которое происходит от

реального видения вещей. Реализм в этом

отношении может быть воспитан даже

чувством юмора: сделал что-нибудь,

чувствуешь, что это очень здорово, а

посмотришь на себя и... Моя мать мне как-то

сказала: «Сбил-сколотил - готово колесо;

сел да поехал -

ай, хорошо! Оглянулся назад -

одни спицы лежат!». И вот часто можно было бы

на себя посмотреть так, даже не со злой

улыбкой, а просто с улыбкой: какой ты

смешной, чего ты пыжишься!.. (Немножко из

смежной области. Помню, в детском летнем

лагере кто-то

из моих товарищей разозлился, пришел в

страшную ярость; и наш руководитель вместо

того, чтобы его остепенить, взял зеркало и

поставил перед ним; когда тот увидел свою

физиономию, свое выражение лица, у него вся

ярость спала, потому что таким ему быть

ничуть не хотелось: можете себе представить,

на что похоже миловидное лицо, которое

вдруг исказится бешенством). И если так к

себе относиться, то очень часто у нас

рождался бы тот род смирения, который

происходит просто от реализма.

Самый

же глубокий род смирения, смирение святых,

происходит от того, что они видели своим

духовным взором красоту Божию и святость

Божию, дивность Божию; и не то чтобы

сопоставляли, сравнивали себя, но бывали

так поражены этой неописуемой красотой, что

оставалось только одно: пасть ниц в

священном ужасе, в любви, в изумлении; и

тогда уже о себе и не вспомнишь просто