Беседы о вере и Церкви
казалось, будто плоть, телесность человека
связывает его с животным миром, делает его чем-то
ниже того духовного существа, которым человек
должен бы быть. Это — позднейшая установка, это
установка христианского мира, который уже как-то
потерял первобытный, радостный, всеобъемлющий
импульс. Скажем, в пятом веке один из отцов Церкви
писал, что никогда нельзя упрекать или обличать
плоть в том, что она "виновата" в
человеческом грехе, что грехи плоти — это грехи,
которые дух совершает над плотью. Так что
подозрительность, которая постепенно развилась
в связи с аскетической установкой, с борьбой за
целостность человека, сознание, что человек
иногда тяжелеет под гнетом своей плоти, не
является богословской, а только практической
установкой.
С другой стороны, всегда
была в христианстве жива вера, что, правда,
человек живет на земле временно; правда, будет
разлучение души и тела; правда, будет какой-то
период, когда душа будет жива, тогда как тело
будет костьми лежать в земле; но что в конечном
итоге будет воскресение плоти и что полнота
человеческого блаженства — это не
развоплощенный дух, а воплощенный человек, после
той катастрофы, того события, которое мы называем
Страшным судом, концом мира — назовите, как
хотите, после момента, когда все будет завершено
и человек снова
станет полным человеком, а не только
получеловеком.
Анатолий Максимович:
Значит, отношение христианства к этому вопросу,
если я Вас правильно понял, действительно
менялось на протяжении веков; может быть, не в
основном, но в том смысле, что одно время делался
упор на одно, а в другие времена — на другое? Вы
сказали, что подозрительное отношение к плоти
характерно для более позднего периода
христианства, то есть для средних веков; теперь
от этой установки отказались, и плоть и дух снова