иногда тяжелеет под гнетом своей плоти, не

является богословской, а только практической

установкой.

С другой стороны, всегда

была в христианстве жива вера, что, правда,

человек живет на земле временно; правда, будет

разлучение души и тела; правда, будет какой-то

период, когда душа будет жива, тогда как тело

будет костьми лежать в земле; но что в конечном

итоге будет воскресение плоти и что полнота

человеческого блаженства — это не

развоплощенный дух, а воплощенный человек, после

той катастрофы, того события, которое мы называем

Страшным судом, концом мира — назовите, как

хотите, после момента, когда все будет завершено

и человек снова

станет полным человеком, а не только

получеловеком.

Анатолий Максимович:

Значит, отношение христианства к этому вопросу,

если я Вас правильно понял, действительно

менялось на протяжении веков; может быть, не в

основном, но в том смысле, что одно время делался

упор на одно, а в другие времена — на другое? Вы

сказали, что подозрительное отношение к плоти

характерно для более позднего периода

христианства, то есть для средних веков; теперь

от этой установки отказались, и плоть и дух снова

рассматриваются как равные?

Митрополит Антоний:

Видите ли, сказать, что теперь от такой установки

отказались, конечно, было бы немножко

оптимистично; но основная, первичная вера

христианской Церкви, библейской традиции сейчас

переживается и осмысливается с новой глубиной и

силой.

Анатолий Максимович: Я

отметил Ваше слово "оптимистично". Но в

связи с Воскресением Христа — все-таки я Вам

должен сказать совершенно откровенно, что с

точки зрения неверующего человека, который вовсе

не относится враждебно к религии, напрашивается