соответствующим (или не соответствующим) данным

науки, не представляет собой веры, пока нет

встречи с Богом или пока нет такого личного отношения к

Нему. Мировоззрение, в порядке вероучения, в

порядке догматики, за двадцать веков развивалось

и расцветало. Скажем, сейчас мы принимаем

инославных в Православие после долгой

вероучительной подготовки; в Деяниях же

апостольских (8, 26-39) мы читаем рассказ о том, как

Филипп встретил евнуха, читавшего Исаию, и ему

объяснил, что Тот, о Котором говорится в книге

Исаии — Христос. Этот человек каким-то чудом,

прозрением этому поверил, уловил какую-то

несомненную убедительность в том, что говорил Филипп, и

говорит: Вот здесь вода, что мне мешает

креститься? Все, что он знал вообще о Евангелии,

это то, что Иисус Христос есть тот самый Муж

скорбей, Который описан в конце 52 и в 53 главе

Исаии. Вся его вера была только в личность Христа,

о Котором, в сущности, он знал так мало по

сравнению с тем, что средний культурный европеец

может знать. Но это было личное: он Христа нашел, и

на этом можно было совершить его крещение.

И в этом отношении,

например, в Послании апостола Павла к римлянам, в

шестой главе, которая относится именно к

крещению, говорится о том же: можно крестить

человека, который умирает со Христом и оживает с

Ним, человека, который в себе носит мертвость

Иисуса Христа и вечную жизнь Иисуса Христа; и

нельзя крестить человека, который приобрел точку

зрения на жизнь, где есть место для Бога, для

Христа, для Церкви, для таинств и для других

объектов. Вот почему можно было, в разные века,

крестить людей с очень разным богатством знания,

конкретной, умственно разработанной веры: не в

этом дело. Тот, кто умер со Христом, кто ожил с Ним,

принадлежит иному миру; тот же, кто только имеет

об этом представление и считает, что это

достаточно достоверно и убедительно, или кто

просто слишком ленив, чтобы поднимать вопросы, и,

живя в обществе, которое не ставит этих вопросов,