Бога, было какое-то указание, данное Им о том, что

эти заповеди — закон жизни, что этот путь ведет к жизни; и

вот за пределом этического момента, который

присутствует и который необходим, без которого

просто нет никакого смысла в общении, должен быть

где-то момент встречи — или моей лично, или

чьей-то еще. Скажем, в христианской, в библейской традиции речь

будет идти о том общении, которое имели с Богом

святые, пророки, законодатели; и если они

рассматриваются как глашатаи закона Божия, это

предполагает где-то личную встречу с Богом.

Анатолий Максимович:

Значит, это примерно сводится к тому, что понятия

зла и добра исходят от Бога, не правда ли? что

иначе этих понятий не было бы вообще? Это я очень

хорошо понимаю, и я всегда считал это самым

убедительным доводом в пользу религии, в пользу

существования Бога; это так. А вот момент встречи

— причем, я думаю, можно оставить в стороне

пророков и святых: в конце концов, веруют же не

только пророки и святые, веруют обыкновенные

люди — что означает для обыкновенного человека

встреча с Богом?

Митрополит Антоний: Вы

упомянули о молитве. Я к этому прибавлю опыт,

который в христианской Церкви мы называем

таинствами. В молитве некоторые люди (не столь

редкие) и в некоторые моменты (не в любое время, не

по их собственному мгновенному выбору)

испытывают порой сознание, что к ним

приблизилась какая-то реальность, что они

оказались лицом к лицу с каким-то присутствием,

что кто-то встал перед ними, открыл себя; они

вдруг осознают, что в этом невидимом мире,

который вокруг них, кто-то присутствует. Это

такое же явственное, такое же четкое ощущение,

какое бывает иногда, например, когда находишься с

человеком и вдруг прорвешься до него...

Анатолий Максимович:

Устанавливается контакт?

Митрополит Антоний:

Устанавливается живой, настоящий контакт,