который вас заставляет признать, что кто-то там

есть; так же, как иногда бывает: сидишь с

человеком, и он для тебя просто — предмет, никак

до него не докричаться, не достучаться; и вдруг он

открывается перед тобой в своем человеческом

облике: живой, глубокий, отзывчивый. Вот это один

из моментов,

который заставляет человека говорить об

общении. Теперь второе: я упомянул о таинствах.

Таинства, с точки зрения христианина, это

непосредственные Божии действия, которые через

материю этого мира каким-то образом до нас

доносят, доводят какую-то искорку жизни Самого

Бога. Это, конечно, объяснить, передать нельзя.

Это некоторые люди испытали с большой силой и

скажут: да, когда я приобщился этого Хлеба и Вина,

я вдруг обнаружил, что это не были только

хлеб, только вино, что они до меня донесли

какой-то сверхъестественный опыт.

Анатолий Максимович:

Вы имеете в виду Причастие?

Митрополит Антоний: Я

имею в виду Причастие, но можно было бы так же

говорить о Крещении, если речь шла бы о крещении

взрослого человека; это могло бы быть помазание

елеем, освященным маслом в случае болезни.

Возникает яркое, четкое сознание, что через это

вещество вдруг коснулась до нас Божественная

действительность, которая приобщила нас к новой

жизни, восстановила нас в каком-то новом образе.

Анатолий Максимович:

Приобщила вас к новой жизни — что это значит? К

лучшей жизни, в которой этические правила будут

соблюдаться более строго, во всей их полноте?

Митрополит Антоний: Я

думаю, здесь два аспекта: с одной стороны,

появляется чувство и сознание, что открылся

какой-то источник внутри, что вдруг я ожил, что во

мне бьет ключом жизнь; а с другой стороны, что эта

жизнь — не просто моя жизнь, которая

"оживилась" и которая будет течь

по-прежнему, но что это жизнь другого свойства,