Беседы на Шестоднев

Часть IV

Но не устроение только подчиненной ему Церкви было задачей деятельности Василия Великого. Как епископа, отдавшегося всей душой заботам о благе Церкви, его глубоко угнетали раздоры, порождаемые ересями в Церкви Восточной, торжество в ней арианства и отсутствие мира и единодушия в Церкви Вселенской. Уже с первых шагов своей архиепископской деятельности он старается выполнить свой мудрый и широко задуманный план, который состоял в следующем. В борьбе с арианством, которое становилось все более и более могущественным, Православная Церковь может одержать скоро верх только при условии единодушия всех ее епископов и при авторитетной поддержке Западной Церкви, голос которой тогда еще не утратил своего значения для Востока. Но Православная Церковь ко времени вступления Василия Великого на епископскую кафедру была раздираема раздорами между некоторыми епископами и ослабляема отпадением ее членов в различные ереси. Василий Великий полагал, во-первых, что рядом незначительных уступок, нисколько не нарушающих святости учения Православной Церкви, можно и следует вернуть отпавших от нее. В этом отношении он сходился с Афанасием Великим, который считал безумием допустить, чтобы "две четверти мира были разодраны разногласием о слогах". Однако к терпимости Василия Великого к еретикам большинство монахов и многие из епископов относились подозрительно. Во-вторых, он пытался примирить между собою враждовавших епископов. Но деятельность примирителя редко бывает благодарной, и она, кажется, доставляла Василию Великому больше огорчений, чем удовлетворения. Наконец, окончилась неудачей попытка завязать близкие отношения с Западной Церковью в целях созыва Вселенского Собора, который бы вынес решительное осуждение арианству и гонениям на Православную Восточную Церковь.История этой попытки очень поучительна, и основанием для нее послужил раздор в Антиохийской Церкви. В Антиохии в это время было три патриарха: арианский, православный Павлин и православный же Мелетий. Благодаря поспешности Люцифера Каларийского, который посвятил в патриархи Антиохии Павлина при законном патриархе ее Мелетии, в Антиохийской Церкви между этими патриархами поднялась борьба, причем притязания Павлина нашли поддержку у папы Дамаса в Риме и Афанасия в Александрии. Но Василий Великий и вся Восточная Церковь признавали право на Антиохийское патриаршество за Мелетием, в православии которого не было никаких сомнений. Желая прекратить Антиохийскую схизму, Василий Великий обратился к Афанасию с горячей и искренней просьбой о помощи в деле восстановления в Церкви любви и мира. Почти одновременно, а именно в 372 году, он отправил в Рим с Дорофеем такого же содержания письмо Дамасу. Попытка привлечь Афанасия Великого на сторону Мелетия окончилась неудачно, так как Мелетий со своей стороны ничего не предпринял в смысле расположения в свою пользу Афанасия, а из Рима от Дамаса не было получено определенного ответа. Вторично Василий Великий обратился уже непосредственно к епископам Италии. Это оскорбило Дамаса, который думал, что обращение будет сделано непосредственно к нему как блюстителю кафедры апостола Петра. Наконец, Василий еще раз, и тоже безуспешно, написал западным епископам, прося их помощи.В 376 году промелькнула надежда на успех, так как Рим предполагал решить дело в пользу Мелетия. Но представитель Василия Дорофей чем-то не угодил Риму, и в 377 году прибыл от папы окончательный ответ, который явился полной неожиданностью для Василия. Папа в этом ответе заклеймил именем ариан друзей Василия - Мелетия и Евсевия Самосатского - и все дело решил в пользу Павлина. Василий же, будучи убежден в полной невиновности Мелетия, отказался принять какое-либо решение. Так печально завершилась столь глубоко задуманная задача - восстановление мира в Церкви.Василий Великий мог сказать, что он один боролся против разделений, так как ни восточные епископы, ни Запад не хотели по личным расчетам и из-за самолюбия прийти ему на помощь в деле объединения Церквей и внесения мира. Он один в Малой Азии, как в Александрии Афанасий, своим высоким авторитетом и своим служением на пользу Церкви сдержал напор торжествующего арианства и препятствовал его утверждению. Но и те неудачи, которые он испытал в деле объединения Церквей, не свидетельствовали о бесплодности его попыток. Плоды его трудов и в этом направлении обнаружились в полной силе, но уже после его смерти.Весь погруженный в заботы об устроении Церкви и в управление епархией, Василий Великий находил возможным заниматься и богословскими трудами. Его "Шестоднев" - девять бесед на 1-ю главу (ст. 1 - 26) Книги Бытия замечателен не только своим глубоким религиозным настроением, но и по тем философским и научным выводам, которые сохранили свою ценность и для настоящего времени. "Когда, - говорит Григорий Богослов, - я беру в руки и читаю его "Шестоднев", то прихожу в общение с Творцом". Затем им написаны Беседы на псалмы 1, 7, 14 (две), 28, 29, 32, 33, 44, 45, 48, 59, 61, 114, 115.К догматическим сочинениям святого Василия принадлежат: 1) три книги против Евномия. В них святитель Василий раскрывает православное учение о Втором Лице Святой Троицы и доказывает несостоятельность ереси Евномия, который являлся одним из крайних толкователей и последователей арианства (4-я и 5-я книги против Евномия, обыкновенно присоединяемые к первым трем, принадлежат Дидиму). 2) О Святом Духе, к Амфилохию Иконийскому. Этот второй труд святитель Василий написал по просьбе Амфилохия, ввиду тех обвинений, которые распространены были о Василии Великом, что он неправильно учит о Святом Духе. В этом сочинении святитель Василий решительно высказывается о еретических учениях и устанавливает правильное учение о Третьем Лице Святой Троицы.Затем святителем Василием написано много Слов и Бесед, и он же является составителем нравственных и монашеских правил. Первые, числом 80, подкреплены ссылками на Священное Писание. Вторые подробно определяют и цель, и прохождение монашеской жизни.Наконец, после Василия Великого осталось большое количество его писем к разным лицам. Эти письма являются драгоценным источником для истории ересей и подробно характеризуют состояние Православной Церкви того времени. Вместе с тем, в них полно отразилась личность самого святого Василия, а потому они являются прекрасным источником для христианского назидания.Краткую, но очень верную оценку всех творений Василия Великого дал его друг. "Когда я читаю его толкования, я не удерживаюсь, - говорит Григорий Богослов, - на простой внешней букве, а глубоко проникаю в дух и слышу, как бы это был один глубокий призыв к другому, и я вижу свет, стремящийся к Свету, и таким образом постигаю возвышенное значение Священного Писания".Василий Великий скончался 1 января 379 года, а через несколько месяцев собрался Константинопольский Собор, председателем которого ему надлежало быть по праву. Таким образом, Василий Великий прожил около 50 лет, из них 30 лет являлись подготовлением к служению Церкви и только 20 лет посвящены были этому служению. Но эти 20 лет были полны такой кипучей энергии, такого непосильного труда, которые быстро подточили его силы. Последние годы его жизни были одною "долгою болезнью". Но не телесные недуги угнетали великого Святителя, угнетали его сознание неустроенности Церкви, отсутствие мира и единения в ней и падение веры. "Каково, - писал он своему другу Асхолию, епископу Фессалоникийскому, - состояние нашего счастья? Любовь охладела. Учение наших Отцов опустошено, совершилось много кораблекрушений веры. Уста благочестивых смолкли". И эти жалобы часто прорывались в его письмах.И лишь погребение Василия Великого объединило всех в признании огромной для православных утраты, в признании всеми, без различия народностей, его высоких качеств."Когда течение скончав и веру соблюдши, - пишет святитель Григорий, - возжелал святой Василий разрешиться, и наступило время к принятию венцев, тогда совершает он новое чудо. Будучи уже почти мертв и бездыханен, он оказывается еще крепким при произнесении исходной своей молитвы, чтобы отойти отселе с вещаниями благочестия. Василий лежал при последнем издыхании, призываемый к горнему ликостоянию, к коему с давнего времени простирал свои взоры. Вокруг него волновался весь город: нестерпима была потеря; жаловались на его отшествие, как на притеснение; думали удержать его душу, как будто можно было захватить и насильно остановить ее руками и молитвами (горесть делала их безрассудными); и всякий, если бы только мог, готов был приложить ему что-нибудь от своей жизни". Чудо, которое совершилось в день смерти Василия, состояло в следующем. Некто Иосиф еврей, отлично зная врачебное искусство, будучи хорошо знаком Святителю, посетил его, умиравшего, и предсказал ему, что он не проживет и до завтра. "Если же жизнь твоя продлится до завтра, - сказал Иосиф, - я крещусь во имя Того, Который только силою Своего Божественного Всемогущества может продолжить жизнь твою". Иосиф удалился. Святитель Василий, сложив охладевшие свои руки, молился Господу Иисусу даровать умирающим его членам несколько часов жизни и дыхания, дабы душа этого человека (Иосифа) сделалась участницею спасения и блаженства. На другой день Иосиф, увидев святого Василия живого, пал пред постелью его на колена и воскликнул: "Теперь я совершенно уверен, что Бог твой есть Истинный Бог, теперь я в точности исполню свое вчерашнее обещание". Больной сказал: "Я сам буду и крестить тебя". Настал час крещения, и Василий является пред алтарем Господним крестить, и продолжает Богослужение до 3-го часа пополудни в 1-й день января 379 года. В этот же день святитель Василий преставился.Его гроб провожали христиане, иудеи и язычники. Он был погребен в церкви мученика Евпсихия рядом с другими епископами. Последними предсмертными словами святого Василия Великого были: "В руки Твои предаю дух мой". Память его 1/14 января и 30 янв./12 февр. (Даты даны по старому и новому стилям. - Ред.)Святой Амфилохий, епископ Иконийский, современник Василия Великого, умерший в 394 году, в слове своем в день его смерти говорил: "Великий Василий, великий архиерей Церкви, прошел небеса не телом, но созерцанием и духом. Подражая Первому и Божественнейшему Иерарху - Иисусу Христу, он и сам вошел во внутреннейшее завесы, изнес оттуда закон духа и гром учения, и молниеносною Евангельскою проповедию поразил и низложил закон письмени и обрезания плотского. Василий - ярко горящий светильник Кафолической Церкви, светлое солнце Евангельской истины, осиявающее всю землю лучами своего Богословия, неподражаемый по делам, недосязаемый по умозрению, совершенный по разуму, жизни и добродетелям, премудрый по наукам Божественным и человеческим, так что в нем, вообще можно сказать, не было никакого несовершенства. Изучив вполне всю мудрость мирскую и все науки человеческие, он все сие скоро поверг к ногам учеников Иисусовых; благоговейно и глубоко проникнув все древние и пророческие священные книги, святой Василий прямо притек чрез них к совершеннейшей вере в Иисуса Христа и утвердился в ней. Имея своим руководителем Евангелие, он достигал таким образом истинного познания пророков, а чрез познание учения пророческого входил в точное разумение Евангелия, и при помощи того и другого приобрел яснейшее ведение Божества.

Великий Василий - царская труба Слова Божия, огласившая силою звука своего концы вселенной. Громко возвещая обрезание духа в Божественном крещении, он более, нежели кто-либо другой из богословов, содействовал к прекращению обрезания по плоти. Посему не без причины и не случайно Божественный Василий разрешился от тела и преставился от земли к Богу в день Обрезания Иисуса, празднуемый между днем рождения и крещения Христова. Поелику сей блаженнейший, проповедуя и восхваляя рождение и крещение Христово, превозносил обрезание духовное, то и сам, совлекшись тела, удостоился вознестись ко Христу именно в священный день воспоминания Обрезания Христова. Посему-то и установлено в настоящий день ежегодно чтить память Великого празднованием и торжеством. И вот Святая Вселенская Церковь во всех пределах земли ныне совершает священную и всесвятую память Василия, и, достойно прославляя ее Божественными хвалами, вместе воспевает и прославляет Христа дивного во святых Своих. "Сей великий муж принадлежит не к одной Кесарийской Церкви, коей был Святителем, и не в свое только время, не одним соплеменникам своим был полезен, но всем странам и градам вселенной, и всем людям приносил и приносит пользу, и для христиан всегда был и будет учителем спасительнейшим. Почтим же теперь память сего Богоносного отца, почтим достодолжно учителя песнопениями и Богодухновенными хвалами силы и добродетели; почтим его как истинного отца, который породил нас Евангелием во Христе Иисусе и своим учением преобразил нас, по внутреннему человеку нашему, в Богоподобных чад".Святитель Григорий Богослов, прославляя святого Василия Великого, писал, что "он был опора веры, правило истины, образец в Церкви, обитель Духа, муж, превзошедший меру и жизни человеческой, и добродетелей, муж многообъемлющий, великий и святой; душа его была Божественна, он был мужественный подвижник истины, который не иным чем дышал, как благочестивым и спасительным для всего мира учением; для всех был он образцом веры и добродетели, слово его было высокомудренно, глубоко и совершенно".В V веке Анатолий Константинопольский, в VIII - Иоанн Дамаскин, Герман Константинопольский, и затем в последующие века - Василий монах и Византий написали священные песни, которыми Церковь и ныне прославляет святителя Василия Великого.Восхваляя его, Церковь, между прочим, поет: "Во всю землю изыде вещание твое, яко приемшую слово твое, имже боголепно научил еси: естество сущих уяснил еси, человеческия обычаи украсил еси, царское священие, отче преподобне, моли Христа Бога, спастися душам нашим". (Тропарь Святителю, гл. 1).На всенощном бдении в день святого Василия Великого, когда бывает праздник и Обрезанию Господа, Церковь произносит в честь этого праздника две паремии и одну в честь Вселенского Учителя и Святителя о высоком совершенстве праведных и благе от них для ближних (Притч. 10, 32 - 11, 12). Евангелие утреннее в честь Святителя то же, что на утрени в день святого равноапостольного Константина (Ин. 10, 9 - 16). На Литургии, которая в день 1 января бывает святого Василия Великого, чтением Апостола в честь его Церковь возвещает о совершеннейшем Архиерее - Сыне Божием, Которому святитель Василий Великий подражал (Евр. 7, 26 - 8, 2); чтением Евангелия благовествует учение Иисуса Христа о блаженстве нищих духом, алчущих и жаждущих правды и гонимых за веру Христову (Лк. 6, 17 - 23), каким был и святой Василий Великий.

Беседы на Шестоднев

Беседа 1.В начале сотворил Бог небо и землю (Быт. 1, 1)

Кто хочет повествовать о составе мира, для того приличное начало - сказать предварительно о начале устроения видимых вещей. Ибо он должен передать историю о творении неба и земли, которое не само собою произошло, как представляли себе некоторые, но имело причину в Боге.Какой слух будет достоин великости повествуемого? С каким приуготовлением надобно приступать душе к слышанию таких предметов? Ей должно быть чистою от плотских страстей, не омраченною житейскими заботами, трудолюбивою, изыскательною, вникающею во все, из чего только можно занять понятие о Боге, достойное Бога.Но прежде нежели исследуем точность речений и рассмотрим многознаменательность сих немногих слов, представим себе, кто беседует с нами? Чрез это, хотя бы, по немощи нашего разумения, и не проникли мы в глубину сердца повествователя, однако же обратив внимание на достоверность говорящего, сами собою дойдем до необходимости согласиться на сказанное.Итак, составивший сие повествование есть Моисей - тот Моисей, о котором засвидетельствовано, что был прекрасен перед Богом (Деян. 7, 20), будучи еще грудным младенцем; которого усыновила дочь фараонова и воспитала по-царски, приставив к нему для обучения мудрых египетских наставников; который, возненавидев гордость преобладания и обратившись к униженному состоянию единоплеменников, лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение (Евр. 11, 25); который, получив от самой природы любовь к правде, еще прежде нежели вверено ему начальствование над народом, по естественному отвращению от зла оказывается даже до смерти готовым преследовать злых; который, будучи изгнан облагодетельствованными и с радостью оставив египетские мятежи, удалившись же в Эфиопию, там, на совершенной свободе от других занятий, в продолжение целых сорока лет упражнялся в умозрении о существующем; который, будучи уже осьмидесяти лет, видел Бога, как можно видеть человеку, лучше же сказать, как не видал ни один человек, по собственному Божию свидетельству: если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним; но не так с рабом Моим Моисеем, - он верен во всем дому Моем: устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях (Числ. 12, 6-8). Сей-то, наравне с Ангелами удостоившийся лицезрения Божия, повествует нам нечто из того, что слышал от Бога. Послушаем же вещаний истины, которые изречены не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы (1 Кор. 2, 4), и имеют целью не похвалу слушающих, но спасение поучаемых.В начале сотворил Бог небо и землю. Изумительность мысли связывает у меня слово. О чем говорить прежде? С чего начать толкование? Обличать ли суетность язычников? Или возвеличить истину нашего учения?Эллинские мудрецы много рассуждали о природе, - и ни одно их учение не осталось твердым и непоколебимым: потому что последующим учением всегда ниспровергалось предшествовавшее. Посему нам нет и нужды обличать их учения; их самих достаточно друг для друга к собственному низложению. Ибо не знавшие Бога не допускали, что происхождение всех вещей зависит от разумной причины; а сообразно с сим коренным своим неведением заключали и о прочем. Потому одни прибегали к вещественным началам, и причину всех вещей приписывали стихиям мира; другие же представляли себе, что природу видимых вещей составляют атомы и неделимые тела, тяжесть и скважинность; потому что рождение и разрушение происходит, когда неделимые тела то взаимно сходятся, то разлучаются, а в телах, существующих долее других, причина продолжительного пребывания заключается в крепчайшем сцеплении атомов.Подлинно ткут паутинную ткань те, которые пишут это, и предполагают столько мелкие и слабые начала неба, земли и моря. Они не умели сказать: в начале сотворил Бог небо и землю. Потому вселившееся в них безбожие внушило им ложную мысль, будто бы все пребывает без управления и устройства и приводится в движение как бы случаем. Чтобы и мы не подверглись тому же, описывающий мироздание прямо в первых словах просветил наше разумение именем Божиим, сказав: в начале сотворил Бог.Какой прекрасный порядок! Сперва упомянул о начале, чтобы иные не почли мир безначальным; а потом присовокупил: сотворил, - в показание, что сотворенное есть самая малая часть Зиждителева могущества. Как горшечник, с одинаковым искусством сделавший тысячи сосудов, не истощил тем ни искусства, ни силы, так и Создатель этой вселенной, имея творческую силу и не для одного только мира достаточную, но в бесконечное число крат превосходнейшую, все величие видимого привел в бытие одним мановением воли.А если мир имеет начало и сотворен, то спросим себя: кто дал ему начало, и кто его Творец? Лучше же сказать: чтобы тебе, доискиваясь сего посредством человеческих умствований, не уклониться как-нибудь от истины, Моисей предварил своим учением, вместо печати и ограждения нашим душам наложив досточтимое имя Божие, когда сказал: в начале сотворил Бог. Сие блаженное Естество, сия неоскудевающая Благость, сия Доброта любезная и многовожделенная для всякого одаренного разумом существа, сие Начало существ, сей Источник жизни, сей духовный Свет, сия неприступная Мудрость, - вот Кто сотворил в начале небо и землю!Посему, человек, не представляй себе видимого безначальным, и из того, что движущиеся на небе тела описывают круги, - а в круге чувство наше с первого взгляда не может приметить начала, - не заключай, что природа круговращаемых тел безначальна. Да и этого круга, то есть начертания, на плоскости описанного одною чертою, не должны мы предполагать уже безначальным потому, что убегает от нашего чувства и не можем мы найти, где он начался и где окончился. Напротив того, хотя сие и убегает от нашего чувства, однако же в действительности, кто описывал круг из средоточия и известным расстоянием, тот, без сомнения, начал его откуда-нибудь. Так и ты, видя, что тела, описывающие круги, возвращаются в прежнее свое положение, равномерностью и непрерывностью их движения не удерживай себя в той ложной мысли, будто бы мир безначален и нескончаем. ...проходит образ мира сего (1 Кор. 7, 31), и: небо и земля прейдут (Мф. 24, 35).Предвозвещением же догматов о скончании и изменении мира служит и то, что предано нам ныне кратко в самых начатках Богодухновенного учения: в начале сотворил Бог. Начавшееся со временем по всей необходимости и окончится во времени. Если имеет начало временное, то не сомневайся о конце.Но к какому концу приводят геометрия, арифметические способы исследования о толщах и пресловутая астрономия - эта многопопечительная суета, если изучившиеся сим наукам дошли до заключения, что видимый сей мир совечен Творцу всяческих Богу, и если то, что ограничено и имеет вещественное тело, возвели они в одну славу с Естеством непостижимым и невидимым, не в состоянии будучи выразуметь и того, что где подлежат повреждениям и переиначиваниям части, там и целое необходимо потерпит некогда одинаковые видоизменения с собственными своими частями? Но они до того осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце: называя себя мудрыми, обезумели (Рим. 1, 21-22), что одни утверждали, будто бы небо от вечности существует вместе с Богом, а другие говорили, что оно есть Бог безначальный и нескончаемый, причина благоустройства в частях вселенной. И без сомнения, излишество мирской мудрости принесет для них некогда приращение тяжкого осуждения за то, что, с такою осмотрительностью вникая в пустые предметы, произвольно слепотствовали в разумении истины.

Ибо как настоящая жизнь имеет качества, сродные сему миру, так и будущее существование наших душ получит жребий, свойственный своему состоянию. Но они до того не расположены внимать сим истинам, что даже громким смехом встречают нас, которые возвещаем кончину сего мира и вечное пакибытие.Поелику начало естественным образом предшествовало тому, что от начала, то повествующий о вещах, получивших бытие во времени, по необходимости всему предпоставил это выражение: в начале сотворил. Было нечто, как вероятно, и прежде сего мира; но сие, хотя и постижимо для нашего разумения, однако же не введено в повествование, как несоответствующее силам новообучаемых и младенцев разумом. Еще ранее бытия мира было некоторое состояние, приличное премирным силам, превысшее времени, вечное, присно продолжающееся. В нем-то Творец и Зиждитель всяческих совершил создания - мысленный свет, приличный блаженству любящих Господа, разумные и невидимые природы и все украшение умосозерцаемых тварей, превосходящих наше разумение, так что нельзя изобрести для них и наименований. Они-то наполняют собою сущность невидимого мира, как научает нас Павел, говоря: ибо им создано все... видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли (Кол. 1, 16), и ангельские воинства, и архангельские чиноначалия.А когда уже стало нужно присоединить к существующему и сей мир - главным образом училище и место образования душ человеческих, а потом и вообще местопребывание для всего подлежащего рождению и разрушению, тогда произведено сродное миру и находящимся в нем животным и растениям преемство времени, всегда поспешающее и протекающее и нигде не прерывающее своего течения. Не таково ли время, что в нем прошедшее миновало, будущее еще не наступило, настоящее же ускользает от чувства прежде, нежели познано? А такова природа и бывающего в сем мире: оно то непременно возрастает, то умаляется, и явным образом не имеет ничего твердого и постоянного. Посему и телам животных и растений, которые необходимо соединены как бы с некоторым потоком и увлекаются движением, ведущим к рождению или разрушению, прилично было заключиться в природе времени, которое получило свойства, сродные вещам изменяемым. По сей-то причине премудро изъясняющий нам бытие мира, рассуждая о мире, весьма кстати присовокупил: в начале сотворил, то есть в сем начале, в начале временном. Ибо, конечно, не во свидетельство того, что мир по своей первобытности предшествует всему сотворенному, именует его происшедшим в начале; но говорит о начале происхождения сих видимых и чувством постигаемых вещей после невидимого и умосозерцаемого.Началом называется и первое движение, например: начало пути блага, еже творити праведная (Притч. 16, 6), потому что прежде всего праведные дела движут нас к блаженной жизни. Но началом называется и то, с чего начинается какая-нибудь вещь, между тем как в ней есть и другое, например: в доме - основание и в корабле - подводная часть. В таком смысле сказано: начало мудрости - страх Господень (Притч. 1, 7), потому что богобоязненность есть как бы основа и опора совершенства. Началом же искусственных произведений именуется искусство, например: мудрость Веселеила была началом украшения Скинии. А началом нравственных поступков бывает часто и полезный конец сделанного, например: началом милостыни - приобретение благоволения Божия, и началом всякого добродетельного действования - ожидающий нас по обетованиям конец.Поелику же начало берется в стольких значениях, то смотри, нельзя ли к слову сему и в настоящем случае приложить всех знаменований. Ибо тебе можно узнать, с какого времени началось строение сего мира, если, от настоящего поступая назад, потрудишься найти первый день бытия мира. В таком случае найдешь, с чего во времени началось первое движение. Потом найдешь и то, что как бы некоторыми основаниями и опорами предварительно прочему, положены небо и земля; а потом, что есть какой-то художественный Ум, который распоряжался украшением видимых вещей, как показывает тебе самое слово: начало. Найдешь также, что не напрасно и не без цели, но для полезного некоторого конца, представляющего существам обширное употребление, измышлен сей мир, - если только действительно он есть училище разумных душ, в котором преподается им Боговедение и чрез видимое и чувственное руководствует ум к созерцанию невидимого, как говорит Апостол, что невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы (Рим. 1, 20).Или, может быть, поелику действие творения мгновенно и не подлежит времени, то и сказано: в начале сотворил; потому что начало есть нечто, не состоящее из частей и не протяженное. Как начало пути еще не путь и начало дома еще не дом, так и начало времени еще не время, а даже и не самомалейшая часть времени. Если же какой-либо любитель споров скажет, что начало времени есть время, то пусть знает, что сим разделит начало на части, а части сии суть: начало, середина и конец. Но придумывать начало для начала весьма смешно. И кто делит начало надвое, тот из одного сделает два начала, лучше же сказать, много и бесконечное число начал: потому что каждую отделенную часть должен будет непрестанно рассекать на новые части. Итак, чтобы мы уразумели вместе, что мир сотворен хотением Божиим не во времени, сказано: в начале сотворил. В означение сего древние толкователи, яснее выражая мысль, сказали: сразу сотвори Бог, то есть вдруг и мгновенно.Доселе, чтобы из многого сказать немногое, рассуждали мы о начале. Но из искусств одни называются творящими, другие состоящими то в действовании, то в умозрении. Концом искусств, состоящих в умозрении, служит самое действование ума; а концом искусств, состоящих в действовании, - самое движение тела, по прекращении которого ничего уже нет и не осталось для зрителей: так пляска или игра на свирели не дают ничего в произведении, но действие сие ограничивается только само собою. А в искусствах творящих, и по прекращении действия дело на виду; таковы искусства: домостроительства, плотничества, кузнечества, ткачества и сим подобные. Хотя художника и нет налицо, однако же искусства сии сами собою достаточно показывают художнический ум, и ты можешь удивляться домостроителю, кузнецу, ткачу, смотря на его произведение.Посему и премудрый Моисей, желая показать, что мир есть художественное произведение, подлежащее созерцанию всякого, так что через него познается премудрость его Творца, не другое какое слово употребил о мире, но сказал: в начале сотворил. Не сделал, не произвел, но сотворил. И поелику многие из представлявших, что мир от вечности существует с Богом, соглашались не на то, что он сотворен Богом, но что сам собою осуществился, будучи как бы оттенком Божия могущества; и потому хотя признавали Бога причиною мира, но причиною непроизвольною, как тело бывает причиною тени, и сияющее - сияния, то Пророк, поправляя сию ложную мысль, употребил слова с особенною точностью, сказав: в начале сотворил Бог. Бог был для мира не сим одним - не причиною только бытия, но сотворил как благий - полезное, как премудрый - прекраснейшее, как могущественный - величайшее. Пророк показал тебе в Боге едва не художника, который, приступив к сущности вселенной, приноровляет ее части одну к другой, и производит само себе соответственное, согласное и гармоническое целое.В начале сотворил Бог небо и землю. Двумя крайностями обозначил сущность вселенной, приписав небу старейшинство в бытии, а о земле сказав, что она занимает второе место по сущности. Без сомнения, ежели есть что-нибудь среднее между небом и землею, то оно сотворено вместе с сими пределами. Почему, хотя не сказано о стихиях: огне, воде и воздухе, но ты собственным своим разумением постигни, во-первых, что все находится во всем. И в земле найдешь и воду, и воздух, и огонь. Огонь выскакивает из камней; и из железа, которое само ведет начало от земли, при ударениях обыкновенно блещет неистощимый огонь. И достойно удивления, каким образом существующий в телах огонь скрывается в них безвредно, но, будучи вызван наружу, делается истребительным для тел, хранивших его в себе прежде. А что в земле есть и водное естество, доказывают копатели колодцев. И о находящемся в нем воздушном естестве свидетельствуют пары, какие выходят из земли влажной и согретой солнцем. Во-вторых, если по природе своей небо занимает верхнее место, а земля составляет самый низ, почему легкое стремится к небу, а тяжелое обыкновенно клонится к земле, верх же и низ противоположны между собою; то упомянувший о небе и земле, которые по самой природе наиболее удалены друг от друга, конечно, обозначил тем совместительно и все, что наполняет средину между ними. А потому и не ищи повествования о каждой стихии, но в сказанном подразумевай и умолченное.В начале сотворил Бог небо и землю. Исследование о сущности каждого существа, или подпадающего нашему умозрению, или подлежащего нашим чувствам, введет в толкование самые длинные и многосложные рассуждения, и при рассмотрении этой задачи нужно будет потратить более слов, нежели сколько можно сказать о каждом из прочих вопросов. Сверх того, нимало не послужит к назиданию Церкви - останавливаться на таком предмете.Но касательно сущности неба довольно для нас сказанного у Исаии, который в простых словах дал нам достаточное понятие о природе его, сказав: небеса исчезнут, как дым (Ис. 51, 6), то есть для сотворения неба осуществивший естество тонкое, не твердое, не грубое. И об очертании неба достаточно для нас сказано у того же Пророка в славословии Богу: Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья (Ис. 40, 22).То же самое правило предпишем себе и касательно земли: не любопытствовать об ее сущности, что она такое, не тратить времени на умствования, исследывая самое подлежащее, не доискиваться какого-то естества, которое лишено качеств, и само в себе взятое бескачественно, но твердо помнить, что все свойства, усматриваемые в земле, будучи восполнением сущности, входят в понятие бытия. Покусившись отвлечь разумом от земли каждое из находящихся в ней качеств, придешь ни к чему. Ибо если отнимешь черноту, холодность, тяжесть, густоту, качества земли, действующие на вкус, или и другие, какие в ней усматриваются, то подлежащим останется ничто.Посему советую тебе, оставив все это, не доискиваться и того, на чем земля основана. Ибо при таком изыскании мысль придет в кружение от того, что рассудок не найдет никакого несомненного предела. Если скажешь, что воздух подложен под широту земли, то придешь в затруднение, каким образом естество мягкое, заключающее в себе много пустоты, противоборствует такой тяжести, будучи ею сдавлено, а не расплывается во все стороны, убегая из-под гнета и непрестанно переливаясь на верх гнетущего.

Если же и для него можешь придумать какой-нибудь подкладень, то разум наш опять потребует подпоры и для сего подкладня. А таким образом пойдем в бесконечность, для находимых непрестанно оснований придумывая опять новые. И чем далее станем простираться разумом, тем большую принуждены будем вводить поддерживающую силу, которая бы могла противиться в совокупности всему на ней лежащему.Посему положи пределы своей мысли, чтобы за любопытство, старающееся изведать непостижимое, и тебя не коснулось слово Иова, чтобы и к тебе не мог относиться его вопрос: на чем утверждены основания ее (Иов 38, 6)? Но если слышишь иногда в псалмах: Я утвержу столпы ее (Пс. 74, 4), то разумей, что столпами названа сила, поддерживающая землю. Ибо слова: Он основал ее на морях (Пс. 23, 2) что означают, как не то, что водное естество повсюду разлито вокруг земли? Как же вода, будучи текучею, и по скату обыкновенно падающая вниз, остается висящею и никуда не стекающею? А ты не рассуждаешь, что то же или еще большее затруднение представляет разуму земля, сама на себе повешенная, между тем как она по естеству тяжелее. Но согласимся ли, что земля висит сама на себе, или скажем, что она держится на воде, - в обоих случаях необходимо не отступать от благочестивого разумения и признавать, что все в совокупности содержится силою Творца. А потому и себе самим, и спрашивающим нас: на чем опирается этот огромный и несдержимый груз земли? - надобно отвечать: в руке Его все глубины земли (Пс. 94, 4). Эта мысль и для нас самая безопасная и для слушающих полезная.Некоторые естествоиспытатели остроумно доказывают, что земля пребывает неподвижною уже и по следующим причинам: поелику она заняла среднее место в мире и во все стороны имеет равное расстояние от краев, то, по недостатку причины уклониться куда-нибудь преимущественно, необходимо остается в своем положении, и окружающее ее отовсюду равенство делает совершенно невозможным движение ее к чему-нибудь. Среднее же место досталось земле не по жребию и не по случаю, но таково естественное и необходимое положение земли. Ибо, рассуждают они, как небесное тело удержало за собою крайнее место вверху, так все тяжести, какие предположим падающими сверху, должны отвсюду устремиться к средине. А куда стремятся части, туда, очевидно, соберется и целое. Если же камни, деревья и все земляные частицы стремятся книзу, то это самое положение будет свойственно и прилично целой земле. А если что легкое устремится прочь от средины, то, очевидно, движение его будет кверху. Посему стремление книзу есть стремление, свойственное веществам тяжелым; словом же низ означается середина. Итак, не дивись, что земля никуда не падает, занимая естественное для нее место - середину. Ибо, по всей необходимости, ей должно пребывать на своем месте, или, приняв противоестественное движение, сойти со свойственного ей основания.Но если в сказанном доселе кажется тебе что-нибудь правдоподобным, то обратись с удивлением к Божией премудрости, которая так сие устроила. Ибо изумление пред великими предметами не уменьшается, когда открыт способ, каким произошло что-нибудь необычайное. А если и не открыт, то простота веры да будет крепче доказательств от ума.То же самое можем сказать и о небе, то есть что мирские мудрецы предложили многословные рассуждения об естестве неба. Одни говорили, что оно сложено из четырех стихий, как осязаемое, видимое и содержащее в себе - землю, потому что упорно; огонь, потому что видимо; прочие же стихии, потому что есть смесь. А другие, отринув сие мнение как неправдоподобное, в состав неба ввели какое-то пятое телесное естество, выдумав его самовольно и сами от себя [1].

Но в телах, у которых естественные движения различны, по необходимости, как рассуждают они, и сущности должны быть различны. Невозможно предположить нам и того, что небо сложено из простых тел, или так называемых стихий, потому что сложенное из различных тел не может иметь равномерного и свободного движения, так как каждое простое тело, заключающееся в сложном, имеет по природе свое собственное стремление. По сей причине сложные тела, во-первых, с трудом удерживаются в непрерывном движении, потому что одно движение не может быть соразмерно и дружно со всеми противными движениями. Напротив того, движение, свойственное легкому телу, враждебно движению, которое свойственно самому тяжелому телу. Ибо когда движемся вверх, обременяют нас земляные части, а когда несемся вниз, терпят в нас насилие огненные части, вопреки их природе увлекаемые книзу. Стремление же стихий в противные стороны бывает причиною распадения. Принужденное и противоестественное, будучи удержано ненадолго, и то насильственно и с трудом, вскоре разлагается на составные свои части, потому что каждая из частей, вошедших в состав, возвращается в собственное свое место. По сей-то, говорят, необходимости выведенных умозаключений, должны были отвергнуть прежние мнения и составить свое предположение те, которые, для происхождения неба и звезд небесных, предположили пятое телесное естество. А иной, изобретательный на тонкости, восстав против сих умозаключений, расстроит и опровергнет их, введет же собственное свое мнение. И если мы предпримем теперь говорить о таких предположениях, то сами впадем в такое же пустословие, как и их изобретатели [2].Но мы, предоставив им низлагать друг друга, сами же, не касаясь рассуждений о сущности и поверив Моисею, что сотворил Бог небо и землю, прославим наилучшего Художника, премудро и искусно сотворившего мир, и из красоты видимого уразумеем Превосходящего всех красотою; из величия сих чувственных и ограниченных тел сделаем наведение о Бесконечном, превысшем всякого величия, и по множеству Своей силы превосходящем всякое разумение. Хотя и не знаем природы сотворенного, но и то одно, что в совокупности подлежит нашим чувствам, столько удивительно, что самый деятельный ум оказывается недостаточным для того, чтобы изъяснить как следует самомалейшую часть мира и чтобы воздать должную похвалу Творцу, Которому слава, честь и держава во веки веков.Аминь.В подлиннике, как и у Семидесяти: krikoi, собственно - кольца; у Аквилы же и у Феодотиана, ai baseiz, основания - что ближе к еврейскому подлиннику. ^Предыдущее мнение принадлежит Платону, а последнее Аристотелю. ^

Беседа 2.О том, что земля была невидима и неустроена (Быт. 1, 2)

На немногих словах остановившись утром, нашли мы в них такую сокровенную глубину мыслей, что приходим в совершенную безнадежность касательно последующих. Ибо если вход во Святая таков и преддверие храма так досточестно и величественно, таким преизбытком красоты осиявает наши очи и умы, то каково же Святая Святых? И кто достоин смело взойти во святилище? Или кто простер взор на таинственное? И зрение сих тайн недоступно, и знаменование вмещаемого умом совершенно неизъяснимо.Впрочем, поелику у Праведного Судии назначены немаловажные награды и за одно преднамерение исполнить должное, то не обленимся заняться исследованием. Ибо хотя не постигнем достоинства предметов, однако же если, при помощи Духа, не уклонимся от намерения Писания, то и сами, конечно, не будем признаны ни к чему негодными и, при содействии благодати, сделаем нечто к назиданию Церкви Божией.Сказано: земля же была невидима и неустроена.

А как ничего этого еще не было, то Писание справедливо наименовало землю неустроенною.Но то же самое можем сказать и о небе. И оно не имело еще полного образования, не получило свойственного ему украшения, потому что не освещалось луною и солнцем, не венчалось сонмами звезд. Всего этого еще не было; а потому не погрешишь против истины, если и небо назовешь не-устроенным.Невидимою же названа земля по двум причинам: или потому что не было еще зрителя земли - человека, или потому что она погружалась в глубине и от разливающейся на поверхности ее воды не могла быть видимою. Ибо воды не были еще совокуплены в свои собрания, которые совокупивший их Бог наименовал впоследствии морями. Да и что бывает невидимо? Как то, чего нельзя видеть плотскими глазами, какова наша мысль; так и то, что по природе видимо, но скрывается по причине заграждения наложенным на него телом, как железо в глубине. В сем значении, как думаю, и теперь названа невидимою земля, покрытая водою. Сверх того, поелику не был еще сотворен свет, то не удивительно, что земля, по причине неосвещенного над ней воздуха лежащая во тьме, и в этом отношении названа в Писании невидимою.Но подделывающиеся под истину, не приучившие ума своего следовать Писанию, а напротив того, по собственному усмотрению превращающие смысл написанного, говорят, что сими словами означается материя. Ибо материя, рассуждают они, по природе своей невидима и неустроена; потому что сама в себе взятая - бескачественна, не имеет никакого вида и очертания. И ее-то взяв, Художник, по Своей премудрости, образовал и привел в порядок, а таким образом осуществил из нее видимое.Итак, если материя не сотворена, то, во-первых, она равночестна Богу как удостоенная тех же преимуществ. Но что может быть сего нечестивее? Бескачественное, не имеющее вида крайнее безобразие, не получившую никакого образования гнусность (употребляю собственные выражения сих учителей) удостоить одинакового предпочтения с премудрым, всемогущим и прекраснейшим Создателем и Творцом всяческих! Во-вторых, если материя так вместительна, что может принять в себя все ведомое Богу, то чрез это сущность материи уравнивают они некоторым образом с неисследимым Божиим могуществом, как скоро материя достаточна к тому, чтобы измерить собою весь разум Божий. А если материя мала для Божия действования, то и в таком случае учение их обратится в нелепую хулу: потому что недостаточностью материи заставят они Бога остаться в бездействии и не довершить дел Своих.Но их ввела в заблуждение скудость естества человеческого.