Ответ. Конечно, относится. У нас бывают люди, которые не выдерживают, не могут здесь жить. Их как бы само это место гонит. Отчего? Оттого, что они ведут себя не так, как положено, - вот, это место их и изгоняет. Это очень разумно подобранное изречение, очень подходящее. Они не приносят плода, свойственного этому месту. Какой плод свойствен этому месту, какой плод в монастыре мы должны принести? Конечно же, прежде всего смирение друг перед другом, через послушание настоятельнице, старшим сестрам и вообще всем равным себе. Вот это тот плод, который человек получает в общежитии. Отличный от того, который он, например, может получить в безмолвии, где большее значение имеет уединенная молитва. Именно послушание, смирение, откровение помыслов - вот то, что мы получаем в общежитии. И если человек такого плода получить не желает, то само это место как бы начинает его изгонять. Человеку хочется отсюда уйти, ему здесь плохо. Потому что он не хочет одеть на себя это ярмо, ярмо общежительного монастыря, а начинает себя оправдывать: "Если бы я жил в лесу или затворился бы на квартире, тогда я бы плод принес". А принес бы он в лучшем случае плод лени, а в худшем - прелести.

Вопрос. Тогда, когда не хватает мужества открыться старице, Вы посоветовали усиленно молиться. А что делать, если бывает наоборот? Бывает, наговоришь таких ужасных вещей, а потом думаешь: "Как вообще это можно вынести, бедная моя старица". Как бороться со страстью в этом случае?

Ответ. Бывает, диавол устраивает так (об этом Лев Оптинский говорит), что оскорбляет старца через послушника. И тот начинает не открывать старцу помыслы, а ругать его. Не говорить, допустим: "Простите, но у меня против Вас такие-то помыслы", - а говорить: "Я к Вам отношусь так-то, так-то, и так-то", - и высказывать грубости, оскорбительные, уничижительные вещи. Некоторое время, может быть, старица и должна это потерпеть, пока человек не отстранится от этих помыслов и не начнет их исповедовать как грехи, не приобретет к ним некоторого недоверия, но вообще-то это очень опасное состояние и можно так упиваться страстью, что под предлогом искренности постоянно досаждать своему духовному руководителю. Надо понимать, что одно дело когда я говорю: "Сестра Д., простите, но у меня против Вас помыслы ненависти", - то есть, я уже отстранился от них, я уже как-то борюсь с ними, но не могу пока побороть. А другое дело, когда я принял помысел, верю ему и говорю: "Я Вас ненавижу, презираю, Вы такая-сякая". Обругал, обругал, а потом говорю: "Что-то я от исповеди помыслов не получил пользы". Потому что исповеди-то помыслов, собственно, и не было, а было признание в своих грехах. А грехи можно рассказывать по-разному. Можно рассказывать грехи даже с тщеславием, как, например, хвастаются друг перед другом пьяницы, кто больше выпил водки.

Вопрос. У меня чревобесие. Наставница говорит, что надо, чтобы после еды не было тяжести в животе, а иначе - делать двадцать поклонов. А если тяжести от переедания нет, но живот переполнен (возможно, опиваюсь)? Опивание - это чревобесие?

Ответ. Хорошо об этом пишет схимонах Василий Поляномерульский. Нужно прочесть у него. Он говорит о нескольких степенях воздержания, кажется, о четырех: когда человек сильно алчет, когда он немного недоел, когда он наелся, но не пресытился и когда он несколько пресытился. Это в зависимости от немощи человека, от его физического устроения; все это допустимо. А вот когда человек наелся и начинает кушать только ради удовольствия - это уже грех. Поэтому не нужно думать, что если ты наелся, даже поел плотно, то это обязательно грех. Кому как. Есть такие крепкие, которым надо немного недоесть, а есть немощные. Тут надо смотреть не на то, толстый ты или худой, а на свое физическое состояние. Потому что все зависит от обмена веществ, от многих других причин. Но, конечно, если человек очень толстый, то сама полнота приносит ему вред. Тут уже можно воздерживаться ради здоровья. Но мы про это не говорим. Здоровье - дело врачей. Я говорю, что надо ориентироваться на свою телесную крепость, зная, конечно, и свое здоровье. А устанавливать для себя норму нужно, разумеется, при помощи старицы. Я про себя скажу. Когда меня рукоположили в иеродиакона, я решил не ужинать, чтобы можно было лучше подготовиться к службе и побольше помолиться. Я несколько дней не поужинал, утром пришел на службу, - а у меня нет голоса. Еле-еле что-то издаю (певчие меня поймут). Физически вроде ничего, а голоса нет. Стал ужинать - и голос появился.

Вопрос. Батюшка, а чревобесие - любой вид чревоугодия так называется?

Ответ. Нет, Иоанн Лествичник, например, различает чревобесие и гортанобесие. Гортанобесие - это когда человек наслаждается вкусом пищи, а чревобесие, - когда ему все равно что есть, лишь бы побольше.

Вопрос. Батюшка, а бывает то и то?

Ответ. Все бывает. Если вкусно, тогда я могу съесть много, а если не вкусно, тогда я и мало не поем. Еще надо иметь в виду, что когда человек болезненный и у него часто бывает плохой аппетит, то он ищет пищи более разнообразной и приятной на вкус. Тут много разных факторов. Сейчас немало людей больных, немощных, и это все нужно учитывать. Не исключено, что кто-то может подвизаться, как Антоний Великий, а другой, наоборот, нуждается в диете, режиме питания, как в больнице.

Вопрос. Боюсь обличения, особенно при всех. Считаю себя немощной и укоряю себя, что ничего не могу потерпеть. В то же время кажется, что меня недостаточно смиряют, и унываю, зная свою немощь.

Ответ. Ты не ищи, чтобы тебя смиряли, но когда тебя смиряют, тогда терпи. Вот и все. Если мы начнем себя так жалеть и очень много думать, то чем это кончится? Мы запутаемся. Проще нужно. Меньше слов и больше дела.

Вопрос. Не расскажете ли Вы о значении и смысле иноческого пострига: как к нему правильно относиться?

Ответ. Иноческий постриг - это начало пути. Обеты еще не даются, но в то же время возвращения к мирской жизни уже нет. Человек еще не дал монашеских обетов, как бы еще не приступил (теоретически) к самому подвигу, но это уже подготовка - подготовка к тому, что он примет полный постриг и затем все силы своей души употребит на совершенствование, на заботу о своем спасении. Это нечто вроде обручения, как сначала бывает обручение, а потом - брак, так и здесь. Иночество является неким предвкушением того, чем уже будет собственно монашество. Не знаю, как в других восточных Православных Церквах, но вот в Иерусалимской Церкви постриг в рясофор для монашествующих (мужчин) является возможностью принять архиерейский сан. В Иерусалимской Церкви архиереи не имеют манатейного пострига, там вообще существует только две степени пострига: рясофор и великая схима, а малой схимы, то есть мантии, у них нет. Не знаю, может быть, действительно стоит так поступать, ведь при схимническом постриге и при постриге в мантию обеты одни и те же, только в схимническом постриге при произнесении обетов добавляется слово "паки", то есть "еще раз", - еще раз человек повторяет обеты, которые прежде были им даны при постриге в мантию. Я не буду спорить с обычаями Иерусалимской Церкви. У нас свои обычаи, там - свои, принципиально они не разнятся. У греков такое отношение: если человек решил остаться в монастыре и не думает делать церковной карьеры - стать архиереем, например (перед женщинами тем паче такой вопрос не стоит), - то он может принять постриг сразу в великую схиму уже совсем в юном возрасте, так же, в общем-то, как у нас в мантию.

Вопрос. Почему, когда наставница тебя ругает, становится трудно открывать помыслы, хочется замкнуться в себе? Как это легче преодолеть?