Вы видите, что я откровенно и просто ухожу от ответа на вопрос: "Для чего Бог создал человека?" Я ничего об этом не сказал, более того, у меня даже нет желания говорить. Все же я расскажу об этом, но в следующей беседе, чтобы не смешивать две разные темы.

Я просто хотел показать, что даже если мы ничего не понимаем, - в этом совсем ничего страшного нет. Если бы мы хотели всё понимать, то мы бы не находились в монастыре, не молились Иисусовой молитвой и не открывали помыслы, а устроили здесь богословский институт. Но у нас здесь монастырь, то есть мы хотим измениться таким образом, чтобы нам самим стало понятно, в чем состоит смысл человеческой жизни. Или мы об этом только прочитаем и усвоим прочитанное, или мы переживём всё это. Или мы будем думать о том, для чего Бог создал человека, или каждый из нас станет таким человеком, который знает, что его Бог создал не напрасно. Лучше я ничего не буду понимать, но буду знать, что я недаром создан Богом, что в моей жизни есть смысл. Про всех остальных мне неизвестно, но в моей - есть. Вот это самое главное и, собственно, единственно важное знание, к которому и нужно стремиться. А когда я знаю, для чего вообще человек существует, но не знаю, для чего существую я, то это уже страшно. Для человека это уже отчаяние, когда он думает: "Да, вообще человек создан не напрасно, вообще-то жизнь человеческая имеет смысл, но моя жизнь не имеет смысла". Это страшнейшее, глубочайшее отчаяние, с которым нужно бороться, а отнюдь не поиск смысла жизни.

Вы знаете, что когда в нас действует какая-нибудь страсть, она нас ослепляет. Когда слабо действует, мы еще можем как-то над ней возобладать, но когда действие, допустим, гнева сильно, мы готовы всё что угодно сказать или сделать, лишь бы удовлетворить свою страсть. Так же можно сказать и о других страстях. В ком-то одна действует, а в ком-то другая. Гнев бывает у многих, но также бывает и страсть отчаяния, которая ослепляет человека, лишает его всякого рассуждения. Он не способен ничего понимать и не хочет слышать никаких ответов, никаких объяснений. Он задаётся только одним вопросом, на который, как ему кажется, никто ответить не может. А на самом деле тут всё просто: его ослепила страсть. Бывает, что человек, жаждущий услышать необходимое ему объяснение, быть может и очень умный, образованный, даже в проповеди какого-нибудь простого сельского батюшки, который хотя и просто и безыскусно, но искренно говорит о каких-либо общеизвестных вещах, находит что-то для себя подходящее. Все зависит не столько от того, кто нам объясняет, сколько от нашего собственного состояния. Если мы ослеплены страстью, то не будем свое безумие, бывающее всегда от ослепления какой-либо страстью, переносить на того человека или на те книги, в которых мы стремимся найти ответ на мучающий нас вопрос. Если человек, допустим, пьяница, то ему никак не объяснишь, что пить - это плохо. Он может ответить: "Я чужие деньги не пропиваю, я их сам заработал, я никому не мешаю. Почему это плохо?" Есть некоторые люди, которые не понимают, почему блуд - это плохо. "Супружеская измена - это да, а если я никому вреда не приношу, даже счастье каким-то людям доставляю?" И они не понимают, почему блуд - это плохо. Нет для них объяснения. Совсем не потому, что на самом деле его не существует, а потому, что они ослеплены страстью и не хотят слышать никаких доводов, потому что желают и дальше эту страсть удовлетворять.

Итак, истины христианства мы должны постигать прежде всего опытно. Пока опытно мы их не постигнем, у нас всегда будут вопросы. Вопросы, которые основанием своим часто имеют не действительную жажду знания, а желание себя оправдать. Когда же мы всё это переживаем, истины христианства усваиваем всем своим существом, когда мы живём по Евангелию, а не только со стороны на него смотрим, тогда у нас все вопросы отпадают.

Подвижники благочестия, так называемые исихасты, часто, как говорит Григорий Палама, даже избегали чтения святоотеческих книг, читали только то, что относится к внутренней жизни, и больше ничего. И святые отцы действительно дают такое наставление, допустим, Иоанн Лествичник говорит: "Небезопасно безмолвствующему пускаться в исследование догматов". Значит, для некоторых умственные упражнения, которые связаны с чтением книг, бывали вредны, т.е. наносили ущерб молитве, и эти люди искусственно создавали для себя внутреннюю простоту, для того чтобы больше сосредоточиться. Они отказывались, отрекались от образования, от знания суетного ради знания истинного, от знания умственного ради знания опытного. И вот когда человек приобретает такую цельность (заметьте, что по-славянски слова Будьте просты как голуби звучат так: Будьте цели яко голубие (Мф.10:16)), однородность натуры, тогда он уже действительно живёт с благодатью, тогда он, может быть, и чудеса способен творить. По крайней мере чудо, которое обязательно с ним происходит, - это его собственное нравственное преображение.

Я, конечно, не отрицаю необходимость образования, по крайней мере для некоторых, но нужно понимать истинную цену вещей: что на первом месте и что на втором, иметь представление о своего рода градации, иерархии ценностей. А не так, чтобы стремиться к теоретическому усвоению святоотеческого учения, а на деле быть совершенными младенцами. Именно практическим способом каждый может по-настоящему познать, для чего создан он сам - человек, которого он только и может понять и который ему, собственно, дан в распоряжение. И потом, если ты уже понял, для чего существуешь ты, когда ты это постиг всей душой, всем сердцем, тогда, может быть, ты будешь способен на самом деле понять, для чего существуют все люди, и сможешь помочь им.

На этом мы сегодня закончим. В следующий раз перейдем к теории, о которой я сказал, что она необязательна. Не потому необязательна, что мы ничего не должны знать, а потому, что важна прежде всего жизнь, опыт, а потом уже теоретические сведения, причем полученные нами не просто чтобы удовлетворить своё любопытство, любознательность, а чтобы самим это исполнять. Читать нужно не ради насыщения умственного голода, а для того, чтобы знать, как нам исполнять волю Божию, для того, чтобы святоотеческое учение стало нашим жизненным руководством. Иногда и как будто бы очень отвлечённые, возвышенные и абстрактные вещи на самом деле многое нам объясняют и помогают сориентироваться в собственной жизни. Вот так мы должны читать все святоотеческие книги, даже догматические, которые к нашему образу жизни как будто имеют малое отношение. Ведь если даже какой-нибудь возвышенный догмат не имеет отношения к моей жизни теперь, в настоящий момент, он, тем не менее, является общим ориентиром для всех христиан, для меня в том числе, и, может быть, когда-нибудь я приближусь к постижению этого догмата, - допустим, в будущей жизни узнаю, что такое тайна Пресвятой Троицы. Если же мы эти возвышенные ориентиры потеряем, то в конце концов мы можем заблудиться и вообще отпасть от Церкви. Потому имеет значение и теория, но теория как руководство, пусть даже предполагаемое; может быть, мы до этого никогда не дойдём, но всё равно мы должны это знать именно для того, чтобы пребывать в границах Церкви. На следующей беседе я попытаюсь рассказать, как святые отцы рассуждают о сотворении человека, для чего он создан. Это на самом деле очень интересно.

Вопрос. Вы говорили о простоте. Это разные вещи: простота душевная и умственная?

Ответ. Умственная простота - та, о которой говорится: простота хуже воровства. А про душевную простоту сказано: "Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного". Умственная простота - это просто глупость или, скажем так, ограниченные умственные способности.

Вопрос. Сопутствует ли простоте ума душевная простота?

Ответ. Нет, человек может быть очень умным и образованным, иметь вообще необыкновенно развитый, утончённый интеллект и при этом обладать душевной простотой. И человек может быть простой по уму, грубо говоря, дурак дураком, но такой самоуверенный, что считает себя великим философом. Возьмём, к примеру, наших большевиков. В основном это были люди малообразованные, хотя среди них находились и интеллигентные люди, скажем, Ленин. Он, конечно, не выдающийся философ, но человек интеллигентный. А вот те, которые примкнули к ним, всякие рабоче-крестьянские массы, были люди совершенно простые, но настолько уверенные в своей правоте, фанатично уверенные, что готовы были мать родную расстрелять, и так они и делали. Вот такой глупец с необыкновенной самоуверенностью пострашнее, пожалуй, умного человека - хотя если в нём нет душевной простоты, то и это страшно. Неизвестно, что страшнее: умный и лукавый человек или глупый и самоуверенный. Ведь большевики, эти самоуверенные люди, сколько дров наломали! Собственно, всё делалось их руками, кровь проливалась их руками. Если бы они не послушались кучку негодяев, интеллигентных или полуинтеллигентных, тогда бы ничего этого у нас в стране не произошло. Простота душевная должна быть обязательно, вне зависимости от того, умный ты человек или ты прост по уму. Если нет душевной простоты, значит, простота умственная, иначе говоря, необразованность не делает тебя автоматически добрым человеком. Наоборот, можно много дров наломать. Потому русская пословица (а пословица - это вековая народная мудрость) и говорит, что простота хуже воровства. То есть от простого, глупого, человека больше вреда, чем от вора.

Вопрос. Вы сказали, что Спиридон Тримифунтский был невежественным, но ведь он был святителем?

Ответ. Я не знаю, был ли он грамотным в буквальном смысле слова, то есть знал ли он грамоту, но он был малообразованный. Когда он собирался выступить против одного философа и произнести речь, то прочие святители его удерживали: ты, мол, необразованный, не говори. А он всё-таки настоял и сказал очень простые слова, но они дышали такой верой, такая в них была благодать, что философ обратился в Православие. Еще известно чудо, которое сотворил свт. Спиридон на Первом Вселенском Соборе, в доказательство того, что Бог един в трёх Лицах, в трёх Ипостасях. Он взял кирпич, сдавил его - и вверх пошёл огонь, вниз потекла вода, а в руке осталась глина. Это означало: если возможно, чтобы в кирпиче совмещалось три в одном, значит, возможно и то, чтобы Бог был един в трёх Лицах. Да, свт. Спиридон был необразованный, но в том же Соборе участвовали и образованные люди, например Афанасий Великий, которые настояли на том, чтобы в Символ Веры было введено слово "единосущный", как очень точный термин, правильно изображающий учение о Пресвятой Троице, о единосущии Бога Сына Богу Отцу. Все нужны - и умные и простые. Самое главное - если есть истинная духовная жизнь, значит, польза будет и от ума, если нет жизни, тогда что толку. Ещё раз хочу вам сказать, что вы должны понимать, что мы не в богословский институт поступили, а в монастырь, мы пришли сюда не изучать богословие, а спасать свою душу от вечных мук. Изучать богословие не запрещается, а некоторым это, может быть, и нужно, и полезно, но самое главное и единственно важное - это забота о своей душе. А всё остальное добавится, оно может принести пользу, если есть самое главное. Как некоторые отцы говорили, "богослов тот, кто чисто молится".

Вопрос. Можно ли спастись, не занимаясь умным деланием, и можно ли ставить смыслом жизни стяжание Иисусовой молитвы или надо иметь смыслом жизни спасение вообще?