Наконец, третье обязательное условие силы христианского служения состоит в том, что оно должно совершаться в Боге.

Это значит, во-первых, что исходным его началом должна быть заповедь Божия, а основным мотивом - послушание воле Божией. "Я служу ближнему, потому что этого хочет и требует Господь", - вот мысль, которая должна составлять начальную основу служения. Только в этом случае оно является устойчивым, постоянным и становится независимым от каприза переменчивых настроений и личных колеблющихся симпатий и антипатий.

Во-вторых, это значит, что сущность чувства, побуждающего к служению, должна быть любовь к ближнему в Боге, то есть любовь к тому бессмертному, неизгладимому образу Божию, который есть в каждой душе и который может только потускнеть, но не исчезнуть совсем. "Я люблю ближнего потому, что он - Божье творение и носит в себе образ Божий", - вот формулировка этого чувства.

Если наше служение будет определяться тем, насколько нам приятен или неприятен тот или другой человек, то из области влияния христианского служения уйдут именно те люди, которые больше всего в этом нуждаются, то есть люди порочные, злонравные, потому что они, обыкновенно, производят неприятное впечатление. В служении святых, основанном на любви к образу Божию в человеке, всегда: замечается противоположное направление этому эгоистическому выбору. Преподобный Серафим с особенною любовью и ласкою относился именно к самым грубым, неисправимым грешникам, и чем нравственно хуже был человек, тем больше участия и расположения встречал он в преподобном. И, конечно, это правильный путь, ибо не здоровые имеют нужду во враче, но больные, и Господь пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мк. II, 17).

Служение в Боге означает, наконец, то, что конечною целью его должно быть душевное спасение человека, приведение его к Богу. Дети мои, - пишет апостол Павел Галатам, - для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос! (Гал. IV, 19). Это отпечатлепие образа Господа в человеческом сердце всегда было целью апостольского служения.

Если мы усвоим эту точку зрения, то поймем, что материальные выгоды, которые доставляет иногда людям христианское служение, не могут быть целью сами по себе, но лишь вспомогательным средством для направления к нравственному совершенствованию и для достижения его; поймем также, что служение не может быть баловством или сентиментальным потворством, ибо это обыкновенно бывает гибелью для души, но допускает и суровые меры, если этого требует главная цель приближения к Богу.

Вот почему, несмотря на свою великую любовь к новообращенной пастве, апостол Павел считает возможным применение и крутых мер. Прошу, - пишет он Коринфянам, - чтобы мне по пришествии моем не прибегать к той твердой смелости, которую думаю употребить против некоторых (2 Кор. X, 2). Чего вы хотите? с жезлом придти к вам, или с любовью и духом кротости? (1 Кор. IV, 21). Но, конечно, суровость допустима лишь при искренней любви.

Chapter VIII, Articles 11-21

The spiritual leaders of the Jewish people, the Pharisees and Sadducees, always looked very attentively at the currents of thought and phenomena of the spiritual life of the people. This was necessary in order to maintain their influence and to keep all such phenomena under control, not allowing anyone to wrest domination over their minds. It is clear that they could not ignore the Lord and His preaching. But observing His activity and teaching, they inevitably had to experience a strange split of thought, a kind of inner bewilderment: on the one hand, the miracles of the Lord, the extraordinary influence of His preaching, testified with irresistible evidence that this was not an ordinary man and that the Divine power was at work in Him.

The manifestations of this power were so clear, the charm of the Lord's personality and the holiness of His life so striking, that many not only of the people, but probably of the Pharisees as well, were ready to recognize Him as the Messiah. But, on the other hand, His life, the methods of His activity, the very foundations of His teaching - all this radically contradicted the centuries-old Jewish ideas about the Messiah.

We already know that in the coming Messiah the Jews expected to meet a powerful political figure, a formidable conqueror, a brilliant king, like Solomon or David, who would liberate his people from the hated Roman yoke and restore the glory of their former reigns. But in the face of the Lord, with His humility and meekness, with His forgiveness and love, in the conditions of His wandering life, full of deprivation and self-denial, it was difficult to see anything even remotely resembling this brilliant image created by the imagination of Israel. Involuntarily and persistently, the question was raised: Who is this?

It was absolutely impossible to leave this issue unresolved, to simply brush it aside. The Pharisees watched every prophet, every more or less outstanding personality in the religious field, and had to determine in one way or another their attitude to such a great phenomenon as the preaching of the Lord and the religious upsurge aroused by it among the people, especially since their opinion on this subject was undoubtedly demanded by their friends and adherents. Who is it? Friend or foe? Should He be supported or fought against Him and His influence, dispelling the impression He made among the people?

How should we relate to Him? Follow Him? But He demands complete self-denial, demands that His followers give themselves to Him completely and abandon everything. And yet this means leaving a quiet, comfortable life, the honor with which the Pharisees were spoiled, the considerable income received from worshipers, dinners, treats, honorable receptions, magnificent clothes - in a word, everything that gave them the position of recognized teachers of "leaders. And to exchange all this for a poor, half-starved existence of eternal wanderers who have no home. And in them? For what? What will they receive as a reward for this feat and for these deprivations? Will the reward be great enough to condemn oneself to poverty and give up the comforts of life?

Don't go?.. To remain in their former positions and, from the height of their legalistic truth and the traditions of old age, to contemplate in majestic solitude the rapidly unfolding events and the growing enthusiasm of the crowd?..