Возроптали на Него Иудеи за то, что Он сказал: Я семь хлеб, сшедший с небес. И говорили: не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого Отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: Я сшел с небес? Иисус сказал им в ответ: не ропщите между собою. Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день. Когда Господь сказал: "Я есмь хлеб", то иудеи зароптали на Него, потому что обманулись. Ибо доколе они думали, что Он говорит о хлебе чувственном, они вели себя кротко, надеясь, что Он даст им сего хлеба и удовлетворит их чреву. А как Он открыл им, что у Него речь не о чувственном хлебе, а о духовном, то они в отчаянии ропщут. Ибо где им помышлять о духовной пище, жизни и воскресении? Соблазнялись об Нем, видя, с одной стороны, Матерь Его, а с другой стороны, слыша: Я сшел с небес. Смотря на видимое и не разумея, что Он же есть и Бог, они роптали, будто бы Господь обманывал, и говорили: не Иосифов ли это сын? Сам же Спаситель не отвечает им: Я не Иосифов сын; ибо они не могли понять неизреченного рождения от Девы. Если же мысль их не обнимала рождения по плоти, тем более не могла обнять предвечного рождения от Отца. Что же Он отвечает им? "Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец". Говорит это, не уничтожая самопроизволения, но показывая, что имеющий веровать нуждается во многом содействии от Бога. Иначе: Отец привлекает тех, которые имеют способность по их произволению, а тех, которые сами себя сделали неспособными, не привлекает к вере. Ибо как магнит привлекает не все, к чему приближается, а одно только железо, так и Бог ко всем приближается, но привлекает только тех, которые способны и обнаруживают некоторое родство с Ним. Отец привлекает и приводит к Сыну; а Сын воскрешает и оживляет, даруя дыхание в добре и жизнь, которая есть Дух Святый. Итак, верующим благодетельствует вся Святая Троица, а не в частности один только Отец или один только Сын, но как Естество одно, так и действие благотворения одно: Отец приводит, Сын оживляет, Дух Святый для оживляемых служит дыханием; ибо всякий живой имеет и дыхание. Смотри, какая власть Сына. Я, говорит, "воскрешу". Не сказал: Отец Мой воскресит, но: Я. Ибо не всегда говорит о Себе уничиженно, а иногда открывает и высоту Своего Божества.

У пророков написано: и будут все научены Богом. Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне (Ис. 54, 13). Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца. Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную. Выше сказал, что кого Отец привлечет, тот приходит ко Мне. Желая подтвердить это, ссылается на пророков. У пророков, говорит, написано: и будут все научены Богом (Ис. 54, 13); все, разумеется, желающие. Отец есть общий Учитель, чрез откровение достойным дающий знать о Своем Сыне. Ибо, касаясь сердец простых и незлобивых, открывает им Сына, подобно как и Петру открыл Его (Мф. 16, 17). Итак, слышащий от Отца, то есть принимающий откровение Отца и делающийся истинным Его учеником, приходит ко Мне. Смотри, с какою точностью говорит Он о всем. Не сказал, что приходит ко Мне тот, кто слышит от Отца, но прибавил еще: и кто научился. Ибо недостаточно слышать, надобно еще оставаться и учиться. Что же? Ужели прежде сего они не были учены Богом в Ветхом Завете? Были, но не так. Ибо здесь, то есть в Новом Завете, есть особенность. Тогда учились познанию о Боге чрез людей, а ныне, когда воплотился Единородный, познание бывает от Самого Отца во Святом Духе, так что исполняется пророческое слово: во свете Тебя, Отца, то есть в Духе, узрим Свет, который есть Сын (Пс. 35, 10), Подлинно, все мы, которые приняли веру во Христа, научены ныне Богом. Так как сказал, что ко Мне приходит тот, кто слышал от Отца, то дабы кто не подумал, что Он говорит об Отце чувственном, прибавляет: Я не то говорю, будто Отца видит кто-нибудь, кроме Сына, истинно Сущего от Него и рожденного из Его Существа. Ибо все мы от Бога, но собственно Сын - один Тот, Кто и знает Отца.

Я семь хлеб жизни; отцы ваши ели манну в пустыне и умерли; хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет. Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек: хлеб же, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира. Подаваемую им пищу сравнивает с манною. Я, говорит, есмь хлеб жизни, а евшие манну умерли. Не просто прибавил слово: "в пустыне", но с целью показать, что манны не надолго стало отцам, в пустыне только, а в землю обетованную она не вошла с ними. Сей же хлеб не таков, но пребывает вовек, так что они, если захотят, получат блага гораздо большие, чем отцы их. Как не больше то, что даруется Христом? Ибо хотя всякий вкусит смерть, однако же он жив по надежде воскресения. - Ясно говорит Он здесь о таинственном причастии Его тела. "Хлеб, - говорит, - который Я дам, есть плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира". Показывая Свою власть, что Он распят не как раб и меньший Отца, но по Своей воле, говорит, что "Я отдам" плоть Мою за жизнь мира. Хотя говорится, что Он отдан Отцом (Ин. 3, 16), но Он отдал и Сам Себя: первое, чтобы мы, познали единомыслие с Отцом, а второе, чтобы познали самовластие Сына. Заметь, что хлеб, вкушаемый нами в Таинстве, не есть образ тела Господня, но есть самая Плоть Господа. Ибо не сказал Он, что хлеб, который Я дам, есть образ плоти Моей, но: "есть плоть Моя". Ибо хлеб сей неизреченными словами, чрез таинственное благословение и наитие Святаго Духа, претворяется в плоть Господа. Никто да не страшится веровать, что хлеб становится Плотию. Ибо когда Господь ходил во плоти и принимал пищу из хлеба, то хлеб сей, вкушаемый, применялся в Его тело и уподоблялся святой Его плоти, и, по обычаю естества человеческого, служил к возрастанию и укреплению. И ныне хлеб сей применяется в плоть Господа. Как же, скажут нам, является не плоть, а хлеб? Это для того, чтобы у нас не было отвращения к яству. Ибо если бы нам показывалась плоть, мы неприятно располагались бы к Причастию; а теперь, когда Господь снисходит нашей слабости, таинственная Пища нам является такою, какая у нас бывает обыкновенно. - Он отдал плоть Свою на смерть за жизнь мира, ибо смертью Своею разрушил смерть. Разумей, пожалуй, под жизнью мира и воскресение. Ибо смерть Господа произвела всеобщее воскресение для всего рода человеческого. Может быть, жизнью мира Он именует и жизнь в святости и блаженстве. Ибо хотя не все приняли освещение и жизнь в Духе, но Господь отдал Самого Себя за мир, и что касается до Него, то мир спасен и все естество освящено, поколику получило силу побеждать грех, и грех бежал чрез одного Человека, Господа нашего Иисуса Христа, как и чрез одного Адама человечество впало в грех.

Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть плоть Свою? Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо плоть Моя истинно есть пища, и кровь Моя истинно есть питие. Иудеи, услышав о вкушении плоти Господней, не верят; поэтому и произносят слово неверия "как?". Ибо когда входят в душу помыслы неверия, тогда сопривходит и слово "как?". Посему и Он, желая показать, что сие не невозможно, но и весьма необходимо, и что нельзя иначе иметь жизни, говорит: если не будете есть плоти, и прочее. Так и Никодим от неверия говорил: как может человек войти в утробу матери (Ин. 3, 4)? Посему когда мы слышим, что, не вкушая плоти Сына, не можем иметь жизни, мы должны иметь несомненную веру при принятии Божественных Тайн, а не спрашивать: "как?". Ибо душевный человек, то есть следующий помыслам человеческим, душевным или естественным, не принимает сверхъестественного и духовного (1 Кор. 2, 14). Так и духовной пищи, плоти Господней, он не разумеет. Между тем не причащающиеся оной не будут иметь участия в жизни вечной как не принявшие Иисуса, Который есть истинная Жизнь. Ибо вкушаемое есть плоть не простого человека, но Бога, и могущая боготворить как соединенная с Божеством. Она есть истинно пища, поколику удовлетворяет не на малое время, не портится, как преходящая пища, но способствует к вечной жизни. Подобным образом и питие крови Господней есть истинно питие, потому что утоляет жажду не на время, но пиющего охраняет от жажды и нужды навсегда, как и самарянке говорил Господь: пиющий воду, которую Я дам, не будет жаждать (Ин. 4, 14). Ибо кто чрез причащение Божественных Тайн получит благодать Святаго Духа, тот не будет, подобно неверующим, ощущать ни голода разумного, ни жажды.

Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною. Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек. Здесь мы научаемся таинству Причащения, Ядущий и пиющий плоть и кровь Господа пребывает в Самом Господе, и Господь в нем. Странное и непостижимое бывает соединение, так что Бог пребывает в нас, а мы в Боге. Не страшное слышишь ты учение. Мы вкушаем не Самого Бога, ибо Он неосязаем и бестелесен, и необъятен ни для глаз, ни для зубов; ни опять вкушаем плоть простого человека, ибо она не может принести никакой пользы. Но как Бог неизреченным смешением соединил Сам с Собою плоть, то и плоть животворит не потому, будто пременилась в Естество Божие, - нет, но по подобию раскаленного железа, которое и остается железом, и обнаруживает силу огня. Так и плоть Господня, пребывая плотию, животворит как плоть Бога Слова. - Как Я, говорит, "живу Отцем", то есть потому, что родился от Отца, Который есть Жизнь, так "и ядущий Меня жить будет Мною", соединившись и как бы претворившись в Меня, могущего животворить. Когда же слышишь, что "Я живу", не думай, что Он живет по причастию жизни. Иначе Богом называлось бы животное. Но нет! Ибо ни животное не называется Богом, ни сотворенное Жизнью. - Часто повторяет слова: "отцы ваши ели манну в пустыне" для того, чтобы убедить слушателей, что если можно было питаться людям без жатвы и сеяния в течение сорока лет и жизнь их поддерживалась, тем более ныне Господь подкрепит нашу разумную жизнь лучшим хлебом, плотию Своею, образовавшеюся из земли - Девы, без сеяния - мужа. - Везде упоминает о жизни и часто приводит это имя, потому что ничто так не приятно людям, как жизнь. - Впрочем, ты можешь есть плоть и пить кровь Владыки не только в Таинственном Причастии, но и иным образом. Плоть ест тот, кто идет путем деятельности. Ибо плоть - неудобоварима, как и деятельность - многотрудна. Кровь пьет как бы вино, веселящее сердце, созерцатель. Ибо созерцание не сопряжено с трудом, есть даже успокоение от трудов, и похоже на питие, как и питие легче, чем пища.

Сие говорил Он в синагоге, уча в Капернауме. Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать? Но Иисус, зная Сам в Себе, что ученики Его ропщут на то, сказал им: это ли соблазняет вас? Что же, если увидите Сына Человеческого восходящего туда, где был прежде? Для чего Он учил в синагоге? Частью для того, чтобы привлечь больше людей, частью для того, чтобы показать, что он не противник закону, читаемому в синагогах. Почему же Он произносил пред народом такие речи, когда знал, что никто не получит от них пользы, а многие даже соблазнятся? Ибо ученики Его, услышав их, говорили: слова сии странны; кто может слушать это? - Какая же польза от сих слов? Очень большая и важная. Они постоянно упоминали о телесной пище и выставляли на вид манну. Показывая им, что все это было образами и тенью, а что Он ныне говорит, то истина, - говорит сие и упоминает о духовной пище для того, чтобы убедить их сколько-нибудь отклониться от чувственного и оставить образы и тень, а устремиться к истине. Но они, не будучи в силах понять ничего сверхъестественного, не улучшаются, а даже отвращаются и говорят: слова сии странны, то есть суровы, неудобоприемлемы. Ибо кто, будучи плотян, может принять духовную пищу - хлеб, сходящий с небес, плоть вкушаемую? Когда же слышишь, что ученики отстали от Него, не понимай этого об истинных учениках, но о тех, которые следовали за Ним в ряду учеников и одним только видом показывали, будто учатся от Него. Ибо и между учениками были некоторые, которые, по сравнению с народом, назывались учениками Его, потому что проводили при Нем времени более чем народ, но в сравнении с истинными учениками Его не стоили ничего, так как верили Ему на время и, так сказать, от холодной горячности. Смотри, какое неразумие. Нужно бы спросить и узнать, чего не знают, а они отступают и ничего не понимают в духовном смысле, но все по внешности. Слыша о плоти, они и думали, что Он принуждает их сделаться плотоядцами и кровопийцами. Но мы, понимающие это в духовном смысле, не только не плотоядцы, а даже освещаемся такою пищею. - Желая показать им, что от Него как Бога нимало не укрываются сердечные их помыслы, говорит: это ли соблазняет вас? Что ж, если увидите Меня, по виду Сына Человеческого, восходящим на небо, где Я был прежде как Бог? - Ибо Один и Тот же восходит как Человек туда, где был прежде как Бог. Сказал сие для того, чтобы отвлечь их от мнения о Нем как сыне Иосифовом. Ибо кто поверил, что Он прежде был на небе, тот, без сомнения, поверит, что Он и Сын не Иосифов, а Божий, и, наконец, поверит и речам Его. - Слыша, что Сын Человеческий был прежде на небе, не думай, что тело низошло с неба (так пустословят ересеначальники Маркелл и Аполлинарий), но как один и тот же был Сын Человеческий и Бог Слово, то, как мы сказали, говорится, что Он восходит как Человек туда, где был прежде как Бог.

Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь; но есть из вас некоторые неверующие. Ибо Иисус от начала знал, кто суть неверующие, и кто предаст Его. Они понимали слова Христовы по-плотскому, как мы часто говорили, и соблазнялись. Посему Он говорит, что духовное только понимание слов Моих полезно, а плоть, то есть плотское понимание их, нисколько не полезно, а бывает поводом к соблазну. Так они соблазнялись, понимая слова Христовы плотски. Присовокупляет, что слова, которые говорю Я, суть "дух", то есть духовны, "и жизнь", не имеют ничего плотского, а доставляют жизнь вечную. Проявляя свойство божества, именно открывая сокровенное, говорит им, что некоторые из вас не веруют; сказав "некоторые", исключил учеников. И евангелист, желая показать нам, что Он знал все прежде устроения мира, говорит, что Иисус от начала знал, кто суть неверующие, знал и злобу предателя. А это было доказательством истинного Божества. Ибо пророк говорит о Боге: "ведающий вся прежде бытия его" (Дан. 13, 42).

And he said, "For this reason I have told you, that no man can come to me, except it be given to him from my Father." From that time many of His disciples departed from Him and walked no more with Him. Then Jesus said to the twelve, "Will you not also go away?" We have often said that when you hear that the Father gives faith in the Son, do not think that the Father does good to some and not to others, by lot, for this is characteristic of the unrighteous, but understand that the Father does good and gives the gift of faith to those who have a will. For he who has no will will will not benefit from God's help. Let me explain. God gives His gifts to all. Some accept and make good use of what is given, and, preserving it, show the gift of God. And others accept, but lose what is given and find themselves without receiving anything. Thus, when the Evangelist says that whoever is not given from the Father cannot come to the Son, then his words mean that the one to whom the Father gives comes to the Son and who will keep the gift given to him by God. - "Many of the students went back"; that is, having separated themselves from Him, they did not go for the better, but turned back, that is, to unbelief. For truly, whoever separates himself from Christ goes backwards, and whoever, like Paul, cleaves to the Lord (1 Cor. 6:17), he constantly stretches forward (Phil. 3:13). And he, showing that he had no need of anyone, nor of their service or care, said to them, 'Do you also want to depart?' Why, on the contrary, did He not praise the twelve disciples for not departing with the rest? On the one hand, to preserve the dignity of the Teacher, and on the other hand, to show us that in this way it is possible to attract even more. For if He had praised Him, they would perhaps have experienced something human, and would have become proud, thinking that by following Him they were doing Him a favor. And, showing that He did not need them to follow Him, He was more able to restrain them as more beneficent than beneficent, and receiving grace rather than giving. "Notice how prudently He put it. He did not say, "Go away," for that would be to push you away, but asked, "Do you want to go away?" In this way He gives complete freedom to follow or not, showing that He wants to follow Him, not out of shame before Him, but out of the consciousness that they will receive grace for following.

Simon Peter answered Him, "Lord! To whom shall we go? Thou hast the words of eternal life, and we have believed and come to know that Thou art the Christ, the Son of the living God. Jesus answered them, "Have I not chosen you twelve? But one of you is the devil. This He spoke of Judas Iscariot of Simon, for he wanted to betray Him, being one of the twelve. Peter, having a tender love for Him and for his brethren, is responsible for the entire face of the apostles. He did not say, "Lord! To whom will "I" go? And, "I" have known and believed, but to whom shall we go? and so on. He says that the Lord has the words of eternal life, because He heard Him say: "He who believes in Me I will raise up, and he will have eternal life." For they have already accepted the truth of the resurrection and the whole doctrine. Therefore, the cause of the temptation was not the words of Christ, but the inattention, negligence, and ingratitude of the listeners. For these twelve also heard the same thing, and yet they were not offended, but remained faithful. What about Christ? Does He approve of Peter, as He did on another occasion (Matt. 16:17)? Not at all, so as not to appear flattered that he was with Him. What does He say to Peter? I have chosen you twelve, yet not all of you are worthy of this election, but one of you is the devil. This can be understood in two ways: either because the devil even now perverts all that is Mine and does not accept anything of it, or because he slanders Me. For such was indeed Judas, slandering the Lord before the Jews and betraying His mysteries to them, as David also says of him: "Went out, and spoke together," went out and spoke for one thing (Psalm 40:7). The Lord says this to Peter in order to correct him. Peter said, "We have learned all things and have believed." And he said, "Do not think so; you are not all faithful, and not all have come to know me. "See, perhaps, how the Lord prevents the betrayer's malice from afar, and, as if forcibly restraining it, says this, although He knows that it will not do any good, yet He does His work. And he did not discover him and did not leave him completely unknown; he did the first so that he, having lost his shame, would not become more stubborn; another, that he should not perform a courageous deed without fear, and not think that he would hide. From here we also learn that God does not make good by force and force, and that God's election does not constrain our arbitrariness; and when he is angry, he does not force you to become good. And God's election consists in the fact that God predisposes us to good and gives us His grace. To be saved and to act worthy of election - or vice versa - this depends on our thought and will. Be amazed at how much the devil is at enmity. He was able to captivate one of the twelve apostles who raised the dead, performed miracles, and heard the spiritual and life-giving teaching of the Lord. And where, finally, is our hope for salvation, when we have voluntarily enslaved ourselves to evil from our youth? For this reason the Evangelist, as if with surprise, said: "being one of the twelve." Although, he says, he belonged to this holy countenance, nevertheless, through his evil will, he turned out to be unworthy of it. Thus man is inclined to evil! Let the Manichaeans not be mistaken. We are not naturally evil. In this case, malice would constantly act in us. But Judas was not always evil, but was once holy. This means that evil is both born and grows from arbitrariness.

CHAPTER SEVEN

After this, Jesus walked in Galilee, for he did not want to walk in Judea, because the Jews sought to kill him. The feast of the Jews was approaching - the setting of tabernacles. And his brethren said unto him, Go out from hence, and go into Judea, that thy disciples also may see the works which thou dost do. For no one does anything in secret, and seeks to be known himself. If You do such things, then manifest Yourself to the world. For even His brethren did not believe in Him. Jesus distances himself from the murderers, the Jews, not because He fears death, for He could walk in their midst and suffer nothing, but because if He had always done so, they would not have believed that He was a man, but would have been considered a ghost. Wherefore now He withdraws, and thus confirms and assures that He is a man, and smites all who say that He was incarnate in a phantom, such as Manes, Marcion, Basilides, and the like. On other occasions, when He is in the midst of murderers plotting against Him, and remains unharmed, He shows that He is God, and puts Paul of Samosata to shame, and assures everyone that He was not only a man, but also God. - Now He is going to Galilee. Since the time had not yet come for Him to suffer, it was in vain and superfluous to address Him among His enemies and thus give occasion for increasing their malice. "There was," he said, "the setting of tabernacles. About the feasts celebrated by the Jews, the following should be noted. There were three of them: one was the feast of the Passover, which they celebrated in memory of the exodus from Egypt, and it was their first (main). Another feast is Pentecost, which they celebrated in memory of deliverance from disasters in the wilderness and entry into the promised land. Then they ate the grain fruit for the first time, so on this feast they brought ears of grain as firstfruits. The third feast is the setting up of tabernacles, which they performed in gratitude for the gathering of fruits, according to the Roman reckoning in the month of September. Then they thanked the Lord that they had gathered all the fruit. Wherefore they built tabernacles or tents, and rejoiced, as if they were living in a field. Some say that some of the Psalms of David (80 and 83), which have the inscription "O winepress," were composed by David for this feast. Then they filled their grape vices by gathering grapes, and, thanking them for it, used these psalms and others that served as an expression of gratitude, such as the eighth psalm. For in it the prophet also mentions the blessings granted to man by God. - These holidays had another meaning. Pascha signified our transition from unbelief to faith, Pentecost meant our entry into the Church, as it were, into another promised land, in which we also partake of bread, partaking of the Divine Mysteries. We do not immediately partake of the Bread as soon as we believe and pass from unbelief, but must first be baptized and vouchsafed to stand in church together with the baptized, and only then partake of the Bread. - The setting up of tabernacles signified the resurrection, when all the fruits of our deeds would be gathered, and our tabernacles (bodies), destroyed by death, would rise again. There are other sublime aspects of these feasts, but this is not the time to express them. For we always choose what is more useful for many. - And so, when the Jewish feast, called the setting up of tabernacles, was approaching, and the brothers of Jesus saw that he was not going to the feast, they said to him with envy, 'Go out from here and go thither, that your works may also be seen by your disciples, that is, the people who follow you; for they do not speak of the twelve, but of His other followers. His brothers, that is, the children of Joseph, accuse Him of two dispositions, fear and love of glory. That is why they say: "no one does anything in secret" - this is a sign of fear, - "and seeks to be known himself" - this is a sign of love of glory. If, they say, Thou dost do such things, then manifest Thyself to the world. By this they seem to say: we do not understand Thy behavior in a good way. For if You do such works as good, then reveal Yourself, but if You hide Yourself, it is evident that You hide Yourself because You do evil. - Why did the Evangelist tell of nothing else from his five-month activity, except the miracle over the loaves and the Lord's conversation with the rich but ungrateful, and, omitting the rest, said: The Jewish feast was approaching, the setting up of tabernacles? And that he kept silent about the deeds committed during the five months, is evident from the following. When Jesus performed the miracle of the loaves, it was the Passover, which was celebrated in the month called March by the Romans, and the first month by the Jews. Now the setting of tabernacles, which is done in September. Why did the evangelist do this? Because it was impossible to talk about everything in order. And in other words, the evangelists tried to talk about what caused some censure or contradiction on the part of the Jews. Their love for the truth is worthy of wonder. They are not ashamed to speak of what seems to bring upon the Master a certain disgrace. In the same way, this Evangelist, omitting many miracles and words of the Lord, tells of the unbelief of the brethren and of their reproach of Him. Where does such unbelief come from in them? From arbitrariness and envy. "Look, though." Before the crucifixion, although they see Him in glory and working miracles, such believe in Him, but after the crucifixion and imaginary disgrace they bear witness for Him, becoming apostles, preachers and bishops. This means that they indisputably saw Him resurrected. For if they had not received a firm assurance of His resurrection, they would not have given themselves up to death for His sake.

And Jesus said to them, My time has not yet come, but there is always time for you. The world cannot hate you, but it hates Me, because I bear witness of him that his deeds are evil. Ye shall go to this feast; but I will not yet go to this feast, because My time has not yet come. The brothers, envious of the Lord, accuse Him of fear and vanity. What does He say to them? Does he not answer them severely? No, but meekly. He did not say, "Who are you to give Me such counsel and to teach?" But what does he say? My time has not yet come, that is, the time of suffering and death. And there is always time for you. You, he says, although you will always be with the Jews, they will not kill you, as having the same aspirations with them, but Me, as soon as they see that I have come to the feast, they will immediately decide to kill Me, - or this can be understood in another way. He who blesses those who mourn in the present age (Matt. 5:4), even now says the same, which can happen to all the saints. For Me, he says, the time of the feast has not yet come, for I see that all malice dwells in the Jews. For the time of weeping and sorrow is when the truth is banished and the will of God does not prevail. For this reason it is not yet a time of festivity for Me. But for you, who live in harmony with the Jews and are attached to the world, it is proper to celebrate with those like you. And the world, that is, those who care about the things of the world, cannot hate you as the same with themselves. But he hates me, because I rebuke his deeds. For reproof, which is very bold, always breeds hatred, - So He sends the brethren to the feast, showing that He does not compel them to remain with Him, if they do not want to. Look. To the twofold accusation made against Him, in fear and love of glory, he also makes a twofold justification. Against the accusation of fear, he says that I denounce the works of the world, that is, those who care about the things of the world. But I would not rebuke if I were fearful, as you think. Contrary to the accusation of love of glory, He does not force them to remain with Him. And if He had been guilty of love of glory, He would not have sent them away. For the lovers of glory and the proud try, on the contrary, to have many followers. Two faults were ascribed to Him; naturally He contrasted the two justifications, showing that their opinion was weak. The words "My time has not yet come" mean that it is not yet time to be crucified and die. I still need to live in the flesh and perform more miracles, and express more teaching, in order to prepare more people for the faith and to strengthen the disciples more through the manifestation of great miracles and through teaching. And so, he says, the time of death has not yet come, that I should give Myself over to those who are enemies against Me; therefore I will not go to the feast.

Having said these things to them, he remained in Galilee. But when His brothers came, then He also came to the feast, not openly, but as if secretly. Why did He say to the brethren that I would not go to the feast, and then he went? He didn't just say I wouldn't go, but "I won't go now," that is, with you. At first He refused to go, because the Jews were burning with rage, and then He departed, at the end of the feast, when, naturally, their wrath had weakened. And it is different. He did not act contrary to His words. For He did not ascend to celebrate, but to teach, and not with pomp, as panegyrists usually do, but secretly. He takes refuge in order to confirm His humanity. For if He appeared, they would be furious with Him with the intention of killing Him. But He would not have allowed them to do this, since the time of suffering had not yet come, but, being among them, He would have escaped suffering and would have appeared to the incarnate illusory. Therefore, as a man, He avoids and withdraws, arranging His own.

And the Jews sought Him at the feast, and said, Where is He? And there was much talk about him among the people: some said that he was good, and others said, "No, but deceives the people." However, no one spoke about Him openly, fearing the Jews. The Jews, out of great hatred, do not mention His name. They do not say, "Where is Jesus," but, "Where is He?" So they hated His name alone. Notice, perhaps, their propensity to kill. They do not respect the time of the feast, but they want to catch Him in it. That is why they are looking for it. In this way they preserved reverence and respect for the holidays! So right were their deeds! There was a dispute among the people about Him, because opinions about Him were different. The rulers said that He deceived the people, and the people said that He was good. Those who called Him good were from among the people. The justice of this is evident from the words of the Evangelist: no one dared to speak of Him openly, fearing the Jews. Obviously, those who did not dare to speak about Him were from the people and were silent, fearing the leaders of the Jews. The words "deceives the people" show that those who slander Him are of the rulers. For if they were of the people, they would say that He deceives us. But those who say that He deceives the people show that they are not of the people, but of the rulers. Look, perhaps. The superiors are everywhere unfrank, and the subordinates remain upright, but not having a firm will and being still imperfect, they are not brave.