- Во-от, да разве вы убили? Что за трагический человек!

- Всё равно, вы убили.

- Да разве я убил? Говорю же вам, я тут ни при капле. Однако вы начинаете меня беспокоить...

- Продолжайте, вы сказали: "Если теперь она вам не нужна, то...".

- То предоставьте мне, разумеется! Я отлично ее выдам за Маврикия Николаевича, которого, между прочим, вовсе не я у саду посадил, не возьмите еще этого в голову. Я ведь его боюсь теперь. Вот вы говорите: на беговых дрожках, а я так-таки мимо пролепетнул... право, если с ним револьвер?.. Хорошо, что я свой захватил. Вот он (он вынул из кармана револьвер, показал и тотчас же опять спрятал) - захватил за дальностью пути... Впрочем, я вам это мигом слажу: у ней именно теперь сердчишко по Маврикию ноет... должно по крайней мере ныть... и знаете - ей-богу, мне ее даже несколько жалко! Сведу с Маврикием, и она тотчас про вас начнет вспоминать, - ему вас хвалить, а его в глаза бранить, - сердце женщины! Ну вот вы опять смеетесь? Я ужасно рад, что вы так развеселились. Ну что ж, идем. Я прямо с Маврикия и начну, а про тех... про убитых... знаете, не промолчать ли теперь? Всё равно потом узнает.

- Об чем узнает? Кто убит? Что вы сказали про Маврикия Николаевича? - отворила вдруг дверь Лиза.

- А! вы подслушивали?

- Что вы сказали сейчас про Маврикия Николаевича? Он убит?

- А! стало быть, вы не расслышали! Успокойтесь, Маврикий Николаевич жив и здоров, в чем можете мигом удостовериться, потому что он здесь у дороги, у садовой решетки... и, кажется, всю ночь просидел; промок, в шинели... Я ехал, он меня видел.

- Это неправда. Вы сказали "убит"... Кто убит? - настаивала она с мучительною недоверчивостью.

- Убита только моя жена, ее брат Лебядкин и их служанка, - твердо заявил Ставрогин.

Лиза вздрогнула и ужасно побледнела.

- Зверский, странный случай, Лизавета Николаевна, глупейший случай грабежа, - тотчас затрещал Петр Степанович, - одного грабежа, пользуясь пожаром; дело разбойника Федьки Каторжного и дурака Лебядкина, который всем показывал свои деньги... я с тем и летел... как камнем по лбу. Ставрогин едва устоял, когда я сообщил. Мы здесь советовались: сообщить вам сейчас или нет?

- Николай Всеволодович, правду он говорит? - едва вымолвила Лиза.

- Нет, неправду.

- Как неправду! - вздрогнул Петр Степанович. - Это еще что!

- Господи, я с ума сойду! - вскричала Лиза.

- Да поймите же по крайней мере, что он сумасшедший теперь человек! - кричал изо всей силы Петр Степанович. - Ведь все-таки жена его убита. Видите, как он бледен... Ведь он с вами же всю ночь пробыл, ни на минуту не отходил, как же его подозревать?

- Николай Всеволодович, скажите как пред богом, виноваты вы или нет, а я, клянусь, вашему слову поверю, как божьему, и на край света за вами пойду, о, пойду! Пойду как собачка...

- Из-за чего же вы терзаете ее, фантастическая вы голова! - остервенился Петр Степанович. - Лизавета Николаевна, ей-ей, столките меня в ступе, он невинен, напротив, сам убит и бредит, вы видите. Ни в чем, ни в чем, даже мыслью неповинен!.. Всё только дело разбойников, которых, наверно, через неделю разыщут и накажут плетьми... Тут Федька Каторжный и шпигулинские, об этом весь город трещит, потому и я.

- Так ли? Так ли? - вся трепеща ждала последнего себе приговора Лиза.