- Это что! Мы, мы город зажгли? Вот уж с больной-то головы! - раздались восклицания.

- Я понимаю, что вы уж слишком заигрались, - упорно продолжал Петр Степанович, - но ведь это не скандальчики с Юлией Михайловной. Я собрал вас сюда, господа, чтобы разъяснить вам ту степень опасности, которую вы так глупо на себя натащили и которая слишком многому и кроме вас угрожает.

- Позвольте, мы, напротив, вам же намерены были сейчас заявить о той степени деспотизма и неравенства, с которыми принята была, помимо членов, такая серьезная и вместе с тем странная мера, - почти с негодованием заявил молчавший до сих пор Виргинский.

- Итак, вы отрицаетесь? А я утверждаю, что сожгли вы, вы одни и никто другой. Господа, не лгите, у меня точные сведения. Своеволием вашим вы подвергли опасности даже общее дело. Вы всего лишь один узел бесконечной сети узлов и обязаны слепым послушанием центру. Между тем трое из вас подговаривали к пожару шпигулинских, не имея на то ни малейших инструкций, и пожар состоялся.

- Кто трое? Кто трое из нас?

- Третьего дня в четвертом часу ночи вы, Толкаченко, подговаривали Фомку Завьялова в "Незабудке".

- Помилуйте, - привскочил тот, - я едва одно слово сказал, да и то без намерения, а так, потому что его утром секли, и тотчас бросил, вижу - слишком пьян. Если бы вы не напомнили, я бы совсем и не вспомнил. От слова не могло загореться.

- Вы похожи на того, который бы удивился, что от крошечной искры взлетел на воздух весь пороховой завод.

- Я говорил шепотом и в углу, ему на ухо, как могли вы узнать? - сообразил вдруг Толкаченко.

- Я там сидел под столом. Не беспокойтесь, господа, я все ваши шаги знаю. Вы ехидно улыбаетесь, господин Липутин? А я знаю, например, что вы четвертого дня исщипали вашу супругу, в полночь, в вашей спальне, ложась спать.

Липутин разинул рот и побледнел.

(Потом стало известно, что он о подвиге Липутина узнал от Агафьи, липутинской служанки, которой с самого начала платил деньги за шпионство, о чем только после разъяснилось).

- Могу ли я констатировать факт? - поднялся вдруг Шигалев.

- Констатируйте.

Шигалев сел и подобрался:

- Сколько я понял, да и нельзя не понять, вы сами, вначале и потом еще раз, весьма красноречиво, - хотя и слишком теоретически, - развивали картину России, покрытой бесконечною сетью узлов.

Ваши ли это слова, которые я старался припомнить буквально? Ваша ли это программа действий, сообщенная вами в качестве уполномоченного из центрального, но совершенно неизвестного до сих пор и почти фантастического для нас комитета?

- Верно, только вы очень тянете.

- Всякий имеет право своего слова. Давая нам угадывать, что отдельных узлов всеобщей сети, уже покрывшей Россию, состоит теперь до нескольких сотен, и развивая предположение, что если каждый сделает свое дело успешно, то вся Россия, к данному сроку, по сигналу...

- Ах, черт возьми, и без вас много дела! - повернулся в креслах Петр Степанович.

- Извольте, я сокращу и кончу лишь вопросом: мы уже видели скандалы, видели недовольство населений, присутствовали и участвовали в падении здешней администрации и, наконец, своими глазами увидели пожар. Чем же вы недовольны? Не ваша ли это программа? В чем можете вы нас обвинять?