Петр Степанович сверкнул было глазами, но придержался.

- Мне всё равно, как вы думаете, лишь бы каждый сдержал свое слово.

- Я сдержу свое слово.

- Впрочем, я и всегда был уверен, что вы исполните ваш долг, как независимый и прогрессивный человек.

- А вы смешны.

- Это пусть, я очень рад рассмешить. Я всегда рад, если могу угодить.

- Вам очень хочется, чтоб я застрелил себя, и боитесь, если вдруг нет?

- То есть, видите ли, вы сами соединили ваш план с нашими действиями. Рассчитывая на ваш план, мы уже кое-что предприняли, так что вы уж никак не могли бы отказаться, потому что нас подвели.

- Права никакого.

- Понимаю, понимаю, ваша полная воля, а мы ничто, но только чтоб эта полная ваша воля совершилась.

- И я должен буду взять на себя все ваши мерзости?

- Послушайте, Кириллов, вы не трусите ли? Если хотите отказаться, объявите сейчас же.

- Я не трушу.

- Я потому, что вы очень уж много спрашиваете.

- Скоро вы уйдете?

- Опять спрашиваете?

Кириллов презрительно оглядел его.

- Вот, видите ли, - продолжал Петр Степанович, всё более и более сердясь и беспокоясь и не находя надлежащего тона, - вы хотите, чтоб я ушел, для уединения, чтобы сосредоточиться; но всё это опасные признаки для вас же, для вас же первого. Вы хотите много думать. По-моему, лучше бы не думать, а так. И вы, право, меня беспокоите.

- Мне только одно очень скверно, что в ту минуту будет подле меня гадина, как вы.

- Ну, это-то всё равно. Я, пожалуй, в то время выйду и постою на крыльце. Если вы умираете и так неравнодушны, то... всё это очень опасно. Я выйду на крыльцо, и предположите, что я ничего не понимаю и что я безмерно ниже вас человек.

- Нет, вы не безмерно; вы со способностями, но очень много не понимаете, потому что вы низкий человек.

- Очень рад, очень рад. Я уже сказал, что очень рад доставить развлечение... в такую минуту.

- Вы ничего не понимаете.

- То есть я... во всяком случае я слушаю с уважением.

- Вы ничего не можете; вы даже теперь мелкой злобы спрятать не можете, хоть вам и невыгодно показывать. Вы меня разозлите, и я вдруг захочу еще полгода.

Петр Степанович посмотрел на часы.

- Я ничего никогда не понимал в вашей теории, но знаю, что вы не для нас ее выдумали, стало быть, и без нас исполните. Знаю тоже, что не вы съели идею, а вас съела идея, стало быть, и не отложите.

- Как? Меня съела идея?