- Вы врете, к вам совсем не пришла жена. Это... это вы просто хотите куда-нибудь убежать.

- Дурак вы, куда мне бежать? Это ваш Петр Верховенский пусть бежит, а не я. Я был сейчас у бабки Виргинской, и она тотчас согласилась ко мне прийти. Справьтесь. Жена мучается; нужны деньги; давайте денег!

Целый фейерверк идей блеснул в изворотливом уме Лямшина. Всё вдруг приняло другой оборот, но всё еще страх не давал рассудить.

- Да как же... ведь вы не живете с женой?

- А я вам голову пробью за такие вопросы.

- Ах, бог мой, простите, понимаю, меня только ошеломило... Но я понимаю, понимаю. Но... но - неужели Арина Прохоровна придет? Вы сказали сейчас, что она пошла? Знаете, ведь это неправда. Видите, видите, видите, как вы говорите неправду на каждом шагу.

- Она, наверно, теперь у жены сидит, не задерживайте, я не виноват, что вы глупы.

- Неправда, я не глуп. Извините меня, никак не могу...

И он, совсем уже потерявшись, в третий раз стал опять запирать, но Шатов так завопил, что он мигом опять выставился.

- Но это совершенное посягновение на личность! Чего вы от меня требуете, ну чего, чего? - формулируйте! И заметьте, заметьте себе, среди такой ночи!

- Пятнадцать рублей требую, баранья голова!

- Но я, может, вовсе не хочу брать назад револьвер. Вы не имеете права. Вы купили вещь - и всё кончено, и не имеете права. Я такую сумму ночью ни за что не могу. Где я достану такую сумму?

- У тебя всегда деньги есть; я тебе сбавил десять рублей, но ты известный жиденок.

- Приходите послезавтра, - слышите, послезавтра утром, ровно в двенадцать часов, и я всё отдам, всё, не правда ли?

Шатов в третий раз неистово застучал в раму:

- Давай десять рублей, а завтра чем свет утром пять.

- Нет, послезавтра утром пять, а завтра, ей-богу, не будет. Лучше и не приходите, лучше не приходите.

- Давай десять; о, подлец!

- За что же вы так ругаетесь? Подождите, надобно засветить; вы вот стекло выбили... Кто по ночам так ругается? Вот! - протянул он из окна бумажку.

Шатов схватил - бумажка была пятирублевая.

- Ей-богу, не могу, хоть зарежьте, не могу, послезавтра всё могу, а теперь ничего не могу.

- Не уйду! - заревел Шатов.

- Ну вот берите, вот еще, видите еще, а больше не дам. Ну хоть орите во всё горло, не дам, ну хоть что бы там ни было, не дам; не дам и не дам!

Он был в исступлении, в отчаянии, в поту. Две кредитки, которые он еще выдал, были рублевые. Всего скопилось у Шатова семь рублей.

- Ну черт с тобой, завтра приду. Изобью тебя, Лямшин, если не приготовишь восьми рублей.

"А дома-то меня не будет, дурак!" - быстро подумал про себя Лямшин.

- Стойте, стойте! - неистово закричал он вслед Шатову, который уже побежал. - Стойте, воротитесь. Скажите, пожалуйста, это правду вы сказали, что к вам воротилась жена?

- Дурак! - плюнул Шатов и побежал что было мочи домой.