Пробовал он поступить в духовную семинарию, но его не пропустил уполномоченный от КГБ по церковным делам Григорий Жаринов. Большей частью Игорь ходил в храм Духовной академии, так как там был великолепный студенческий хор. И среди студентов у него появилось обширное знакомство. Узнав, что он владеет древними языками, его просили делать для курсовых и дипломных работ различные переводы из отцов и учителей Церкви. И он за небольшую плату переводил тексты на русский с древнегреческого, латинского и древнееврейского языков. Его клиентами были, в основном, украинцы с Галиции и Подолии, которые получали от своих рачительных родителей тяжеловесные посылки, и Игорю за труды шла и крупица, и мучица, и сальце, и винце, а также небольшая денежка.

И вот, сидя в банной кочегарке, под монотонный шум ровно горящего газа он со слезами восторга переводил с латинского древние мученические акты периода гонений римского императора Диоклетиана на христиан. Мученические акты - это протоколы допросов во время жутких пыток перед неминуемой казнью. Его

знакомые - студенты Духовной академии в один голос убеждали Игоря рукополагаться, принять сан и идти служить на приход, так как по его знаниям и образу жизни он вполне созрел для этого. И вот им овладела неотступная идея рукоположиться и служить на приходе. В Ленинградской епархии ему категорически отказали из-за того, что прослеживались его связи с диссидентами. Но Игорь знал, что в Православной Церкви остро не хватает священников и стал мучительно по всей стране искать места, где бы его рукоположили.

Одолевала бедность, а разъезды по стране требовали средств. Он продал из своих вещей все, что только можно было продать, влез в долги. Объездив множество епархий и беседуя со многими архиереями, он везде получал один и тот же ответ. Все архиереи, велев ему ждать, посылали запрос о нем в управление КГБ Ленинграда, и оттуда вскоре сообщали: был связан с диссидентами и состоит на учете в психдиспансере. И архиереи, разводя руками, под тем или иным предлогом отказывали ему. Он объездил всю европейскую часть России, Белоруссию, Среднюю Азию и Сибирь. Как-то в Сибири ему пришлось провести ночь под Пасху в доме старообрядцев, что и послужило основой рассказа Христос воскресе!

Потерпев такую моральную катастрофу, когда все его мечты и планы здесь, в России, были разбиты, он с тяжелым сердцем уехал в Германию и стал там ауслендером, то есть чужеземцем, оплакивая себя, Россию и все, что он оставил в ней.

Через несколько лет на Петербургскую кафедру взошел митрополит Иоанн (Снычев). Разбирая оставшиеся без ответа прошения, прозорливый и чуткий сердцем владыка Иоанн наткнулся на прошение и автобиографию Игоря и как-то сразу понял, что для церкви потерян бесценный служитель. Узнав его адрес в Германии, владыка послал Игорю вызов телеграммой, чтобы тот срочно приезжал по интересующему его вопросу.

Но Игорь, поцеловав телеграмму, прижал ее к сердцу и с горечью произнес:

- Das ist schon vorbei. Слишком поздно, дорогой владыка, слишком поздно.

Кузьма Крестоноситель

После общей проверки и скудного завтрака тюремный вертухай, заспанный и злой, зевая в руку, открыл железную дверь камеры и выкрикнул на выход Кузьму с вещами. Непутевый русский мужик Кузьма отбыл свой восьмилетний срок в лагере за убийство в пьяной драке своего же соседа по деревне. Почему-то перед окончанием срока его из лагеря перевезли в тюрьму и вот теперь выпускают на волю.

В деревню Кузьма ехать боялся, так как братаны убитого Коляна поклялись проломить Кузьме башку, если он опять там появится. Получив какие-никакие документы, Кузьма поплелся по городским улицам, озираясь по сторонам. Подобрав с асфальта жирный окурок, он закурил, жадно втягивая до самых потрохов крепкий табачный дым. В маленьком, загаженном собаками сквере он сел на скамейку и, морща лоб, раздумывал о своем житье-бытье: куда ему теперь податься. В скверик пришли старухи-собачницы и, отпустив своих питомцев, собрались в кружок толковать о вязке, собачьих болезнях и о достоинствах разных псовых кормов. Кузьма смотрел на собак и думал: Ишь, гладкие черти, откормленные. Ни забот ни хлопот. Хоть бы меня кто взял на поводок. К нему подошел тучный, тяжелый ротвейлер. Понюхав его колено, учуял кислый тюремный запах и злобно зарычал.

- Ну ладно тебе, сволочь. Ступай своей дорогой, - сказал ему Кузьма.

Эх, кабы где устроиться на работу, - думал он. - Хорошо бы при столовке или при магазине грузчиком. Он встал и начал большой обход столовок и магазинов, но ему везде кричали: Проваливай отсюда!

Дворником его тоже не взяли, сказав, что из тюрьмы не берут. В милиции дежурный, прочитав его бумажки, лениво потягиваясь, сказал: Есть место в общественной уборной, при ней и каморка, где можешь жить.