- Да и он-то всего с недельку. Прошлую пятницу получили телеграмму, что едет, мол, на пароходе, завтра-де у вас будет. Собрались все наши отцы в собор. Облачились, люстру зажгли. Приготовились. Все как следует. И из публики кой-кто пришел. На пристань карета покатила. - Расселись отцы в алтаре. Ждут-пождут, когда это на колокольне затрезвонят, а тем временем разговоры всякие промеж собой ведут, все больше про архиереев. Тут один батюшка-шутник анекдот еще какой-то рассказал, и так это у него смешно вышло, что протодиакон как стоял возле архиерейского кресла, так и грохнулся в него. Сидит, хохочет: в правой руке кадило, а в левой дикирий. Тут уж все с протодиакона хохотать стали.

Туда все, бывало, отцы покурить забегали, а так как архиерея пришлось ждать долго, то народу там перебывало порядочно. Дым стоял коромыслом. Батюшка прошел прямо туда. Вдруг слышим, к собору карета подкатила, а трезвону нет. Что бы это значило? Глядим, идет кафедральный и прочие отцы, что ездили на пристань встречать владыку, и больше никого. "Нету, - говорит кафедральный, - не приехал. А я было страху набрался. Подъезжаем к пристани, а пароход уже стоит. На целый час раньше расписания пришел. Ну, думаю, беда: гляжу - никого. Я к капитану. "Никакого, - говорит, - архиерея не видал. Вероятно, в телеграмме что-нибудь напутали"". Столпились отцы в кучку, решают вопрос, как же быть? А в это время тот батюшка из алтарной дверки выходит и прямо к архиерейскому месту... стал на орлец и верхнюю рясу с себя снимает. Тут уже все обернулись на него. Снял батюшка рясу... глядь, а у него на груди панагия... Тут другой батюшка подошел к нему, открыл жестянку и подает ему клобук. Надел он клобук, перекрестился, благословил всех, да и говорит: "Мир вам, отцы и братия! Спасибо, что потрудились, пришли сюда встретить меня". Стоят отцы и братия, глазами хлопают: больно уж неожиданно все это вышло. А владыка между тем продолжает: "Было, - говорит, - мирное время на Руси, когда высоко чтилась святая вера православная: высоко чтились тогда и архиереи. На церковный трезвон сбегался весь народ с великою славою встретить своего архипастыря. Теперь не то: упало благочестие в народе, а интеллигенция наша и совсем отшатнулась от церкви. Грядут дни великого испытания для верных чад церкви, для ее пастырей и архипастырей. И не о славе теперь уже надо думать: наступило время, когда архиереям надо снять с себя митры золоченые, знаменующие славу Иисуса Христа, и надеть венцы терновые, ибо не славится, а больше хулится имя Господне среди народа. Смутные дни переживает Россия; везде волнения, увеличиваются грабежи, убийства, разбои. Тайна беззакония деется, растет и ширится с каждым днем, с каждым часом. Кому же и восстать на брань со злом, как не нам, пастыри словесного стада Христова! Ведь наша-то брань и есть именно борьба с властями и миродержателями тьмы века сего, с духами злобы поднебесными. Дружно же возьмемся за тяжелый труд, братия. Впереди нас Сам Пастыреначальник Господь наш Иисус Христос. Его имейте всегда перед своими глазами. О Нем помните непрестанно: каждую минуту, каждую секунду. Говорю это к тому, что вот вы, например, собрались встретить архиерея, а про невидимого великого Архиерея и забыли. Здесь святой престол Его, а вы анекдоты всякие рассказываете. Здесь жилище Божие, присутствие чистой, таинственной благодати Христовой, а у вас по соседству смрадный дым табачный. Не в укоризну вам говорю сие горькое слово правды, а просто отмечаю факты, как часто отвлекаем свои взоры и мысли от Архиерея Небесного и устремляем их на архиерея земного. Много и других неурядиц у нас. Кто виноват в них? Не время теперь заниматься этим вопросом. Становитесь все - правые и виноватые - за святую работу, за возделывание нивы Божией. Вы посмотрите, что только делается здесь на этой ниве... Исполняются слова пророка Исайи: "Бродят люди по земле жестоко угнетенные и голодные, во время голода злятся, хулят царя своего и Бога своего..."" Много и долго говорил владыка. Хорошо говорил... Под конец попросил всех помолиться с ним перед началом его служения на новом месте... Тут только опомнились отцы, стали подходить под благословение, поздравлять с прибытием... Отслужили молебен. Разоблачился владыка, надел опять свою ряску, да и марш с амвона. Тут к нему кафедральный с ключарем подскочили, на ступеньках подхватили его под руки, а он им: "Не беспокойтесь, - говорит, - я не беременный". Схватил сам одного да другого под руки и потащил их перед собой. "Ну, - говорит, - показывайте, где тут моя квартира, а вас всех, отцы и братия, прошу ко мне пожаловать в воскресенье вечерком на чай..." Да, оригинальный архиерей... - закончил свой рассказ отец Герасим.

Немного погодя он снова начал:

- В прошлое воскресенье владыка служил в соборе. Нарочно сходил посмотреть на его служение. Хорошо служит. Голос у него такой сильный, звучный; так по собору эхом и раскатывается. Собой представительный, а в полном архиерейском облачении еще лучше выглядит. Как пойдет по собору кадить, любо смотреть. Осанка прямо царская... Завтра тоже он служит тут в монастыре. Сходи, посмотри, если есть желание... - предложил отец Герасим своему гостю.

- Я и сам думал: прежде чем идти к архиерею с просьбой - взглянуть на него где-нибудь со стороны. У меня глаз на этот счет верный. Понравится - пойду, не понравится - не пойду: все равно толку никакого не будет.

Стук в дверь прервал разговор приятелей.

- Пожалуйте, кто там? - ответил на стук отец Герасим.

Дверь отворилась, и в нее просунулась всклокоченная голова какого-то оборванца.

- Батюшка, а вы обещали к нам зайти, так не забудьте.

- Сейчас, сейчас, иду, - заторопился отец Герасим. - Ну, Павлуша, ты меня пока извини; я тут побегаю по одному дельцу. Ты ведь у меня ночуешь? Да ты где ж остановился? На постоялом? Зачем же? Ты переезжай ко мне... Сейчас же... Ладно? Поживем вместе, пока твое дело решится.

- Что ж, если позволишь, я с большим удовольствием, - согласился отец Павел. - Только я уж лучше после к тебе, а то сегодня ты, кажется, занят. Вот уже побываю у архиерея, тогда...

- Как хочешь. После - так после, только приходи. Кстати сообщишь, что тебе скажет архиерей.

Товарищи распрощались. Отец Герасим ушел с ожидавшим его около двери оборванцем, а отец Павел направился к постоялому двору в свою каморку.

Глава 3