Таков .прежде всего, смысл конфуцианского "Дао"; эта идея была развита в дальнейшем у Лао-Цзы. Дао есть имманентный всему сущему ритм божественной жизни, т.е. как бы путь Бога, в который человек призван включиться верным блюдением Его закона в личной и в общественной жизни (нравственность, правосознание, правопорядок ) есть воля неба и верный "метод" ("путе-шествие") человека (См. "Средина и Постоянство", русский перевод Конисси).

Таков же смысл тех правил и советов, которые мы находим в Упанишадах касательно теории и практики религиозного экстаза: это есть напряженное, долгое и трудное делание, сосредоточивающее все силы души в сердце, где пребывает "верховный Атман", и ведущее к истинному и полному единению с Богом ( Срв. Брат. Религии Индии, стр. 9). И индийская "Йога" есть не что иное, как систематическое направление души к Богу, для чего организуется выход из теловосприятия, из всякого небожественного предметовосприятия и из всякого пребывания в небожественных содержаниях сознания.

Весь Буддизм учит "пути", уводящему от видимости к реальности, от соблазна и от греха к чистоте, от мира к Богу через "Нирвану" (См. Паали-Канон и Каммавача (нем. пер. Seidenstucker , 1923. Munchen)).

Культы Митры и Изиды, а также их мистерии привлекали к себе людей именно тем, что они организовывали такое релилюзное, к Богу возводящее "делание".

Идея "трудного, но верного делания о Боге" присуща, по-видимому, зрелым религиям. Носителем этой идеи является повсюду монашество; у Брахманистов в Индии, у буддистов, в Тибете" ессейское монашество среди евреев, монашество Сераписа у египтян, и, конечно христианское монашество.

Языческий оратор IV века по Р.Х. Темистий пишете "Мы почитаем Бога и поклоняемся Господу со священным трепетом именно потому, что познание его не открыто человеческому разуму, но таится во глубине в и приблизиться к нему можно только с великим трудом" (См. у Ruffini: La libera religiosa, 32).

В то время как язычник произносил эти слова" христианство создавало истинную шкалу такого делания: с одной стороны, вырабатывались древние иноческие Уставы - Уставы препод. Пахомия, Устав препод. Венедикта, Устав Василия Великого, Устав Иоанна Кассиана, Наставление Аввы Орсисия, Устав Тавеннисиотского Общежития и другие; с другой стороны - подвизались великие пустынножители, индивидуально разрабатывавшие эту идею и записывавшие свои наставления. Антоний Великий пишет о "душевных трудах, со всякой теснотой и нуждой подъемлемых" (Добротолюбие 1. 27.). Макарий Великий пишет подробно о правилах "трудничества" (Добротолюбие 1.196-223), ведущих к понятию "действенности Духа" (там же, 223-260). В том же направлении движутся Авва Исаия (там же, 283-462), Евагрий Монах (там же, 565-626), Иоанн Кассиан, Исихия Иерусалимский, Нил Синайский, Ефрем Сириянин, Варсонофий Великий, Исаак Сириянин ( о них см. во II томе Добротолюбия) и многие другие. А Марк Подвижник составляет свои Двести Глав о духовном законе и делании" (Добротолюбие I, 520 и след.).

На Западе в пределах католицизма средневековые мистики выработали методику мистического познания - "Itinerarium mentis ad Deum" (путеводитель, души к Богу) (Срв. у Л. Карсавина. Основы средневековой религиозности. 150-151), а Игнатий Лойола - свои "духовные упражнения" ("Die geistichen Uebungen"). Литература этого предмета - неисчерпаема и нам достаточно указать на эту тысячелетнюю практику. Живая и творческая религиозность всегда искала этого верного пути к Богу, и найдя, стремилась описать его и привлечь к нему людей, превращая это "достижение немногих" во всеобщее достояние.

И могло ли быть иначе?

Но религиозная литература мира знает также попытки отвергнуть самую идею религиозного метода. Наиболее зрелую и последовательную попытку такого рода мы находим у реформатского священника, богослова и философа - Фридриха Шлейермахера (1768-1834).

В своем раннем философском произведении "Речи о религии" Шлейермахер стремится освободить субъективное религиозное созерцание и оправдать его в деле религиозного постижения" Весь вопрос получает у него такую постановку.

Самостоятельному религиозному исканию и усмотрению католичество дотоле противопоставляло обретенную и раз навсегда сформулированную "религиозную истину" и, - от ее лица, - запрет и подавление. Сама идея о допустимости личного и непосредственного касания к религиозному Предмету искоренялась на протяжении столетий; религиозная самодеятельность души объявлялась греховной, порыв к ней - диавольским искушением. Протестанство в принципе разрешило человеку эту религиозную самодеятельность и тем самым поколебало идеи об объективности, абсолютности и универсальности религиозной истины, соборно утвержденной и вылитой в зрелые священные формулы Символа Веры. Основоположники реформации признали личную "совесть" верующего необходимым началом религии. Но в сущности этим была лишь отвоевана возможность заново начать дело обретения и формулирования религиозной истины: протестанство начало борьбу за новую, но правую веру, опосредствованную Библией, как источником абсолютной истины, и стало добиваться терпимости только для "истинного" учения, но не для "заблуждающихся" (например, не для анабаптистов, не для Сервета и других (Подлинные слова). Это означает, что протестанство не спасло верующую душу от того состояния подавленности и запуганности, в котором ее держал католицизм: страх заблуждения греха и гибели по прежнему тяготеет над личным духом и поддерживается господствующими исповеданиями.

И вот Шлейермахер провозглашает, что личная религиозная интуиция должна быть свободна от осуждения, от угроз и страха... Для этого необходимо совсем устранить "предрассудок", будто религиозное верование может быть "истинным" и "ложным". В самом понято "религиозной истины" лежит признак единственной, исключительной верности, а потому и призыв к исключительности, к отмежеванию, спору, осуждению, "анафеме" и костру. Идее истины не должно быть места в религии, ибо религия - не теория и не учение; она не есть ряд основоположений, понятий и догм. Доктрина может быть истинной и ложной, доказанной и недоказанной; но религии это не свойственно. Религия есть состояние или деятельность индивидуальной человеческой души во всем ее неповторимом своеобразии, и притом чувствующее состояние. Религия есть чувствующее восприятие вселенной в ее целом, открывающее в каждой конечной вещи присутствие единого Бесконечного - Божества; если подойти извне - то религия есть чувствующее состояние личной души; если же посмотреть изнутри, - это есть слияние души с Богом через чувствующее созерцание вселенной.