Аксиомы религиозного опыта. Том 2

То, что человеку нужно для религиозного очищения, есть именно религиозная самодеятельность, ибо Божие излучение и откровение даются всегда. Затруднение не в Боге, а в нас самих. Безразличие, пассивность, лень, земная страстность, жестокосердие, слепота, неумение, переменчивость, неустойчивость, отсутствие горения, недостаток воли и выдержки - все это присуще нам и должно быть преодолено в нас для того, чтобы совершилось необходимое.

А это необходимое состоит в пересмотре душевно жизненных содержаний и в обновлении духовно жизненных актов.

Надо, чтобы Божии лучи были открыты во всем и везде восприняты. Надо, чтобы они проникли во все слои души, сжигая пошлое и окрыляя душу к духовности. Надо, чтобы все жизненные акты человека прошли через некое очистительное и обновляющее согласование, - нисходя в душе к ее единому глубочайшему источнику и восходя в предметном плане к единому высочайшему Предмету, Богу. Процесс этот следует охарактеризовать двояко, - как душевное "нисхождение" и как предметное "восхождение", - но на самом деле это есть единый процесс, который Мейстер Экхарт описывал как "рождение Бога в душе"...

Тот, кто начнет проходить это очищение души по огням жизни, рано или поздно, - и лучше раньше, чем позже, - заметит, что от каждого единичного постижения, осмысления или узрения в душе остается некоторый след, не исчезающий и как бы "опускающийся вглубь". Дело не сводится к тому, что одна "проблема существования" или одна "сторона жизни" осмыслила в свете Божьего луча, тогда как все остальные остались незатронутыми и самая глубина души пребывает погруженной во мрак. Напротив, каждая проблема жизни, переведенная на язык духа, вводит человека в новое, высшее измерение жизни, заставляет где предполагать и желать такого же обновления для других сторон бытия и, главное, пробуждает "око духа" в глубине души. (См. главу одинадуатую.) Увидеть духовное можно только при помощи этого ока: от каждого огня жизни оно пробуждается, зрит, приемлет, очищается и крепнет. Таким образом, каждый акт религиозного катарсиса приводит в движение весь строй и уклад души, особенно тогда, если дело не ограничивается "теоретическим анализом" отвлеченной проблемы, а совершается силой сердечного и совестного созерцания и реально обновляет жизнь человека.

Если же мы представим себе, что такая катартическая работа становится постоянной и как бы "перепахивает" всю личную жизнь, наподобие того, как этого требовал Сократ от своих учеников, то мы поймем, что этот процесс создает действительное обновление жизни и, может быть, прямо " новую духовную личность" в человеке. И вот, основное, чего следует добиваться в этом обновлении - это цельность новой души.

Не следует ставить этому обновлению произвольные пределы: "этого" я не буду касаться; или: пусть такие-то содержания и такие-то акты остаются неприкосновенными для духа; или еще: "не могу же я отдать на такой суд и вынести на такой свет - все радости жизни и все сладости греха"... Всякая такая резервация ограничит, задержит или исказит религиозной катарсис души. Необновленные содержания образуют сначала "залежи" низшего сорта, потом сферу самоволия и самоутверждения, центр "активного сопротивления", "восстания" и, наконец, "гражданскую войну"... Необновленные акты быстро создадут особую, самостоятельную, вторую личность в человеке, и этот тягостный раскол рано или поздно приведет к духовно-, а, может быть, и душевно-разрушительным последствиям.

В предотвращение этого надо с самого начала признать, что человек религиозен лишь там, где он целен, и лишь постольку, поскольку ему удалось добиться в самом себе внутреннего единения и единства. Тот, кто признает Бога лишь одной частью души и духа, а другой, иди даже другими - не признает, тот не закончил своего душевного катарсиса: он остановился на распутии и не имеет основания считать себя религиозным человеком. Пока воды его жизни плещутся тихо, он будет держаться на их поверхности, и, может быть, даже он будет казаться и себе самому, и другим людям - "религиозным человеком". Но первое же волнение "жизненного моря" покажет ему, что он состоит во внутреннем расколе и что все дивные свойства религиозности не свойственны ему. Если же поднимется настоящий ураган и море начнет ежеминутно грозить ему "девятым валом", он тотчас же почувствует, что его религиозность была мнимой и что этой иллюзии пришел конец.

Итак: надо добиваться цельности для своего религиозного опыта.

Духовный и культурный кризис, ныне переживаемый христианским человечеством, возню из утраты религиозной цельности. Нецельная религиозность есть слабая, колеблющаяся, исчезающая; она перестает вести, воспитывать и очищать человеческую душу; с ней начинают соперничать, ее начинают отстранять от культурного руководства иные силы души, иные акты человека; а так как религиозность, давая человеку лучшее, сама предъявляет к нему великие требования, а другие акты требуют меньшего и за то обещают "все", - человек, постепенно теряя вкус к лучшему, начинает двигаться по Ливии наименьшего сопротивления, по линии легчайшей, кратчайшей и скорейшей в достижении... "Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими" (Матф.7. 13).

Все основные силы души постепенно отрываются от религии, "секуляризируются" и начинают безрелигиозное существование. При этом роковое значение принадлежит не светскости их творчества, не независимости его от церковных предписаний, а безрелигиозности и противохристианскости этого творчествам ибо видимая автономия ведет их к бездуховности, к безбожию, к утрате религиозного опыта, к кризису и разложению культуры. Губительна не автономия религиозного опыта, а злоупотребление автономией в сторону оскудения и опошления.

И вот, "ум" "не подтверждает" религиозных догматов христианства, отвергает их, отвертывается от религиозного опыта к выдвигает свои рассудочные обобщения.

Сердце начинает стыдиться христианских состояний, - доброты, смирения, покаяния, умиления, совестных порывов, - черствеет и отмирает, и именно поэтому предается злобе, зависти, ненависти и разврату. Воля отвертывается от христианских целей и, руководствуя рассудком и бессердечием, выдвигает свои цели, от осуществления которых стонет и содрогается современное человечество. Воображение перестает служить духовному созерцанию и предается чувственному произволению, капризу, похоти и разнузданию. И все эти силы начинают творить по-своему новую "культуру", - "культуру" содержательного разложения и формальной тирании.

Цельность духа утрачена, творчество перестает быть глубоким и органическим; начинается эпоха распада, разброда, беспредметности и смуты.