Общественная жизнь складывается из индивидуальных жизней, следовательно, ей присуще все то, что принадлежит каждому в отдельности. Однако, положение здесь усложняется. У каждого есть свой путь жизни, свои планы на завтрашний день, своя свобода и своя подчиненность необходимому. Все это по возможности приводится к согласию, но иногда возникают столкновения. Но если мы признаем, что человек отличается от животных по высоте своей целеустремленности, (а такова же мерка и по отношению к обществу), - правильно ли будет назвать "истинным прогрессом" общества тот факт, что его стараются замкнуть в сфере только практической, удобной и комфортабельной жизни, по принципу "рационального", чисто земного и, по существу, бессмысленного, краткого существования на земле каждого человека, а вместе - и всего человечества? Такой именно прогресс признается ныне истинно научным.

Вселенная

Кто-нибудь с материалистической или агностической точкой зрения скажет нам: "Вы забываете, что земной шар есть крупинка во вселенной, и представляете его себе центром мироздания, и на этом строите ваши религиозные представления, делая заключение от единичного к всеобщему". Ответим на подобное замечание. В речи о Боге только и можно говорить, как о Творце и Промыслителе всей вселенной и нашем Спасителе. Сам же этот укор возвращается недоумением в том же направлении, откуда он исходит, когда мы слышим сообщения, якобы научного характера, но с некоторой как бы таинственностью, что, мол, имеется на земле такой элемент, который, при соответствующих комбинациях с другими ее элементами, дает начало и как бы вспышку жизни; нужно лишь, чтобы такая комбинация создалась, и возникнет семя жизни. Но, во-первых, среди точной закономерности, присущей земной материи, такого закона материи никто не открыл; остается предполагать неожиданную "случайность"? А с другой стороны, если земля - крупинка во вселенной, как это и есть, и если представлять на ней некую случайность и ставить ее образцом для возможного появления жизни во вселенной, то не покажется ли такое представление возникновения жизни похожим на детскую забаву? На деле же, фактически, мы видим, что во всех видах и родах живых существ жизнь передается от жизни. Таков ее закон. Мы же преклоняемся перед величием той библейской священной панорамы, какая представлена со второго стиха первой главы книги Бытия и в сокращении избрана и предлагается нашему слуху в богослужебных чтениях, в паремиях трех самых великих наших праздников: Рождества Христова, Крещения Господня и пред пасхальной Субботы. Приведем начало и конец этого церковного чтения. Бытие, гл. 1, ст. 1 и 13: "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою... И сказал Бог: Да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. И был вечер, и было утро: день третий".

"И сказал Бог"

В шести днях творения, по повествованию книги Бытия, ее первой главы, заключена полнота творения мира. Отдельные его акты выражены в трех кратких словах: "И сказал Бог". Ясно, что слово "сказал", повторенное девять раз, символизирует волю Божию и беспрепятственное, беспрекословное исполнение ее. При первом этом изречении, как читаем в тексте, мертвые массы усеиваются и наполняются живительным светом, необходимым для существования будущей жизненной стихии. При следующих этих кратких Божиих сказаниях ниспосылаются в мир как бы "семена или лучи жизни", сами по себе уже не физические, а свойства некоего духовного, невесомого, не поддающегося инструментальным измерениям. Этим крупинкам жизни надлежит привлекать к себе и оживлять частицы материи и земной энергии, и так наполнять земной мир живыми существами. Человек в этой сфере - высшее создание Божие, душа его есть носительница "дуновения Божия в лице его". "И сказал Бог... И был вечер, и утро"... Эти слова сказаны впервые о третьем дне, с дальнейшими повторениями их. Каждые вечер и утро суть начало и конец "ночного периода", когда совершается в каждом живом существе на земле, в том числе и в каждом из нас, невидимый и не осязаемый процесс роста, укрепления, освежения, восстановления и обновления сил. Утром встаем, и видим в природе что-нибудь новое: раскрывающийся цветок, а то и появление нового существа. Не таков ли процесс и в библейском повествовании? Так по аналогии с человеком, и в библейском повествовании: "И увидел Бог, что это хорошо". - читаем после каждого: "И стало так". Повествование Моисеево написано им для людей земли, для его народа, для духовного их, да и нашего, наставления. Поэтому оно темой земли и человечества и ограничивается. Нам не запрещена возможность предположения состояния в других местах вселенной, подобного бытию земли. Нашу мысль задерживает и поражает другое: высота духа и мысли пророка Моисея, его дерзновенное, по человеческому понятию, но боговдохновенное по своим признакам, принятие на себя задачи: дать общий образ происхождения мира, появления на земле человечества; первую его историю; историю своего народа, как богоизбранного; утвердить единобожие в нем и начать историю Церкви Божией - ветхозаветной. Имелся примитивный народный язык, чуждый отвлеченных понятий. Были примитивнейшие средства для письма. Но задача исполнена: четыре с половиной тысячелетия тому назад! Если принцип "цели" явно действует в области нашего земного мира, если здесь проявляется гармония в жизненной, живой его части, согласование с законами мертвой его природы, подлинность этой второй стихии живому началу и служение ему, если во всем этом видим глубокую разумность, стройность,- то отсюда проникаемся мыслью о благословении Божием, о благости Божией,- нам остается только радоваться величию создания вселенной, как и нашего земного мира; думать же и поступать так, чтобы быть достойными благости Божией и даров Божиих, неподражаемо запечатленных в словах апостола Павла в послании к Римлянам: "О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! ... Ибо все от Него, Им и к Нему. Ему слава во веки. Аминь".

Словом Господним небеса утвердишися

"В начале было Слово... Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Иоан. 1:3). "Словом Господа сотворены небеса, и Духом уст Его - все воинство их" (Пс. 32:6). В одной из статей нашей периодической церковной печати, где автор с достоинством говорит о четырех Евангелиях, о высоте и полноте выраженного в них христианского мировоззрения, высказана была однако неприемлемая, ложная мысль, что в Евангелии от Иоанна, в первых его стихах, "именование" Господа Иисуса Христа в греческом тексте "Логосом", - в славянском тексте - "Словом", - якобы заимствовано евангелистом из греческой философии: из иудейско-эллинской концепции александрийца-иудея Филона. Хотя его мировоззрение и не совпадает в полной мере с Евангелием от Иоанна, но все же многое остается неясным без знакомства с этой философской концепцией. Чувство христианина не может согласиться с этим утверждением. Во всем составе книг Нового Завета - где вы найдете хотя бы попытку сближения христианских истин с греческой философией? Не называет ли апостол Павел мудрость века сего "Обольщением самих себя... Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их". "Господь знает умствование мудрецов, что они суетны" (1 Кор. 3). Кто укорит ап. Павла в слепой узости ума? И об ап. Иоанне скажем: была ли потребность обращаться к мирской философии тому, кто возвещает со всей силой духа: "Сия есть победа, победившая мир, вера наша! Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус Христос есть Сын Божий?" (1 Иоанна). Если бы евангелист Иоанн имел бы в своей душе некий своеобразный, таинственный образ "Логоса", ради коего он пишет Евангелие, он продолжал бы пользоваться этим именем Господа в своих творениях. Но этого нет. Та же первая глава Евангелия его наполнена другими именованиями Спасителя: Жизнь, Свет, Единородный Сын, Сущий в лоне Отчем, Агнец Божий, Мессия, Христос, Сын Божий, Царь Израилев, Равви, Сын Человеческий. И только в 14 стихе этой главы читаем: "И Слово стало плотию, и обитало с нами", ...Но это так далеко от некоего философского образа, ибо далее читаем: "И мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца, полное благодати и истины". Да, Евангелие от Иоанна есть по истине Евангелие "Слова", но "Слова Божия", ибо оно почти все состоит из слов Самого Господа Иисуса Христа, а при этом Сам Господь свидетельствует: "Мое учение не есть Мое, но пославшего Меня" (Иоан. 7:16). Евангелие от Иоанна есть в точном смысле "Богословие". Оно является четвертым в порядке времени написания четырех Евангелий. Но в церковном сознании и в практике церковно-богослужебной оно есть "первое". Литургическим чтением его, и именно чтением первой главы: "В начале было Слово...", начинается круг годичных литургических чтений. Ради этого достоинства сам его писатель именуется в Православной Церкви "Богословом". Мы должны решительно отвергнуть это утверждение автора статьи и подобные, как: "Иоанн воспользовался понятием Логоса, применил его к имени Иисуса Христа и придал этому понятию новый смысл". Разве ап. Иоанн был кабинетным мыслителем, следившим за духом философии, греческой ли подлинной или в ее иудейско-александрийском преломлении? Тянулся ли его личный интерес к библиотечным папирусным или кожаным свиткам, хранившим философские идеи? Или воспользовался ли бы он для своей высокой цели случайной, на лету достигшей его, идеей? Есть еще одно лишь место, в тексте книг Нового Завета, с именованием Спасителя "Словом": в Апокалипсисе св. Иоанна Богослова - 19 гл.: "И увидел я отверстое небо, и вот - конь белый, и Сидящий на нем... имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его самого. Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: Слово Божие" (ст. 11-13). Библейская экзегетика отчетливо видит в этом образе прямую связь с видением, как бы осуществление его, представленным у пророка Исаия в 63 главе его книги: "Кто это идет от Едома, в червленых ризах?... Отчего одеяние Твое красно? И ризы Твои - как у топтавшего в точиле? - Я топтал точило один..., и год Моих искупленных настал... Ты, Господи Отец наш, от века имя Твое Искупитель наш..." (Исаии 63:1, 14, 16). Согласованность этих двух мест в Новозаветном Писании: Евангелия и Апокалипсиса, помимо своего духовного значения, для нас еще ценна тем, что подтверждает принадлежность Апокалипсиса апостолу Иоанну, как писателю этого Откровения свыше. Для нас же в данном случае важно еще то, что именованием Господа здесь именно Словом "Божиим" устраняется всякая философская мысль о "Логосе", как некоем самостоятельном Начале, посредствующем между Богом и миром, или "Параклите" (как Логос назван у автора выше названной статьи). Параклитом же, или "Утешителем", именован в прощальной беседе Господа с учениками Дух Святой. На этом мы оставим в стороне наше внимание к названной статье. Но независимо от нее остается неясным вопрос: Почему евангелист в первые строки своего благовестия вводит имя "Слово" - "Логос" в приложении к Господу Иисусу Христу? И в то же время, почему именно только эти строчки служат почти одиноким местом применения в Новозаветных книгах Священного Писания имени: Логос - Слово? ...Да простит нас святой Апостол, что мы своим грешным и низким умом как бы вторгаемся в его священную мысль, открыто и прямо не выраженную, в ту область души, что мы по отношению к нам самим называем подсознательною мыслью. Внимание каждого христианина, знакомого с Библией, привлекается параллелью между началом ветхозаветной книги "Бытия" и началом Евангелия от Иоанна с первого же их слова. На этой параллели внимание остановим и мы. "Эн архи" - "В начале" - первые слова обоих священных творений. Греч. "архи" имеет три основных значения: а) начало события или дела, в обычном, простом смысле слова; б) начальствования, господства, или власти: в) и в значении старого времени, прошлого, давнего, а в религиозном смысле - неограниченного временем, вечного. В подлинном языке книги прор. Моисей применяет это слово в обычном, первом смысле: Бог, прежде всех Своих действий вне Себя, сотворил небо и землю. То же слово стоит первым в Евангелии от Иоанна, но св. апостол возвышает смысл греч. Слово "архи": "В начале было Слово" - Слово, как личное Божественное бытие, "было в начале" - прежде всякого иного бытия, более того: вне всякого времени, в безграничной вечности. В том же Евангелии еще раз стоит это слово, в таком же значении; приводим этот стих. Когда иудеи спросили Господа: "Кто же Ты?" -"Иисус сказал им: "от начала Сущий", яко же и сказал вам" - Тин архин, оти кэ лало имин. Так первые книги двух Заветов, ветхого и нового, начинаются одним и тем же выразительным словом; но оно в книге Нового Завета имеет более возвышенный смысл, чем в книге Бытия. В дальнейшем тексте обеих книг, особенно в первых пяти стихах каждой, замечаем эту внутреннюю связь, пусть - не нарочито проведенную евангелистом, так как проведена она не в точной последовательности, но как связь, сама собой вытекающая из существа этих двух предметов речи. Здесь ясно определяется величие для нас новозаветных событий при сопоставлении их с ветхозаветными. Проводим эту параллель, ставя для ясности на первом месте книгу Бытия, на втором - Евангелие. Кн. Бытия:Евангелие: 1. "В начале сотворил Бог..."1. "В начале было Слово, и Слово было к Богу, и Бог был Слово". Здесь истина Единобожия возвышается откровением второй ипостаси в Боге, (выражение "было к Богу" поясняется далее, в стихе 16: "Единородный Сын, сущий в лоне Отчем"). 2. "И сказал Бог: Да будет..."2. "Все чрез Него [Слово] начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть". Глагол "сказал" уточняется словами "сказал Словом", участием второй Ипостаси Божественной, Творцом всего мира, исполнителем воли Отца. 3. "Земля же была безвидна и пуста" (безжизненна)... 3. "В Том (в Слове) была жизнь" (Противопоставление). 4. "И сказал Бог: Да будет свет". - Сказано о физическом свете. 4. "И жизнь была Свет человеков". Предмет мысли неизмеримо возвышается, не смотря на обозначение одним и тем же словом. 5. "И тьма над водами..." В дальнейших стихах: 5. Слове, Сыне Божием: "И свет во тьме светит, и тьма не объяла его" - (Противопоставление). 6. О Духе Святом. "И Дух Божий носился над водою..."6. Приведены слова Иоанна Крестителя: "Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем" (ст. 31-32, Сопоставление). 7. "И сказал Бог: Сотворим человека по образу Нашему... И сотворил Бог человека по образу Своему..."7. О Вочеловечении Слова. "И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца" (ст. 14, - Сопоставление). 8. "И почил Бог в день седьмой от всех дел Своих, которые делал" (Бытие 2:2).8. Пришествие Слова на землю. Слава Спасителя: "Отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому" (Иоан. 1:51, - Сопоставление). Это совпадение то мыслей, то словесных выражений между данными двумя священными книгами Ветхого и Нового Заветов, этот свет первого в церковном понимании Евангелия, падающий на первую книгу пророка Моисея, подтверждается словами самого апостола в той же первой главе его Евангелия: "От полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (ст. 16-17). И нет надобности искать источник для имени "Логос - Слово", твердо вошедшего в христианство. Да это имя-понятие совсем не чуждо вообще Ветхому Завету. "Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его - все воинство их" (Пс. 32:6), - сказано в Псалтири, бывшей в ежедневном чтении иудеев, в древне-еврейском ли тексте или в переводе 70. То же в псалме 147, в стихах 4 и 7; псалме 118, 89: "Во век Слово Твое пребывает на небесах"; также: псалом 106:19-20. Но еще яснее для нас светит прощальная беседа Господа с Его учениками. "Слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца" (Иоан. 14:24). "Все, что Я слыхал от Отца Моего, сказах вам" (15:15). "Все, что имеет Отец, есть Мое" (16:15). Вот основной предмет этой величественной беседы, как и последовавшей за ней первосвященнической молитвы Господней. Православная Церковь с любовью восприняла наименование Сына Божия "Словом" и широко пользуется им, но всегда не в одиночном его виде, а с тем или другим его определением, атрибутом: "Бога-Слова родившую" ("Достойно есть"): "Единородный Сыне и Слове Божий" (песнь на Литургии); "Вседержителю, Слово Отчее" (в молитвах на сон грядущим).

Догмат о вере

Наш учитель живой веры святой иерей Иоанн Кронштадский в книге "Моя жизнь во Христе" отмечает: "Вера есть ключ к сокровищнице Божией". Это очень ценное и мудрое определение веры. Вера открывает доступ к богатству божественных сокровищ жизни и вечности. Он продолжает: "Она (вера) обитает в простом любящем сердце. Если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему". И еще пишет: "Вера - духовные уста: чем свободнее они раскрываются, тем большим потоком входят в нас божественные источники; свободно да раскрываются эти уста (в молитве), как и телесные уста; да не сжимаются сомнением и неверием: сожмешь их сомнением и неверием, и заключится для тебя сокровищница Божиих благ. Чем с большею открытою сердечностью поверишь Божиему всемогуществу, - тем с большей щедростью раскроется для тебя Божие сердце. Егда молящиеся просите, веруйте, яко приемлете: и будет вам" ("Моя жизнь во Христе", т. 1, стр. 242). Вот поэтому-то веру можно назвать первым догматом христианства. Весь Новый Завет наполнен проповедью веры. Трудно объяснить содержание понятия "вера". Апостол Павел о ней выразился так: "Вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых". "Уповаемых извещение" - признание того, что несомненно есть, был и будет Тот, на Кого или на что и мы надеемся; здесь - внутреннее подтверждение, тайное извещение, что это так и есть. "Вещей обличение невидимых" - хотя не видишь, хотя не открыто во внешнем опыте, однако открывается невидимое чрез внутренний опыт: в расширении духовных горизонтов, в радости или другим образом - через молитву. Вера тогда действительна и тогда действенна в человеке, когда ее предмет действителен, а не воображаемый только. Вера влечет к соединению с тем, в кого или во что веришь. Вера может быть сильна, если сам предмет веры обладает силой или принадлежит высшей Силе. Вера радостна, но радостна тогда, когда верим в совершенное, в подлинное, в высокое или в возвышенное. Истинная вера поднимает, окрыляет, укрепляет, делает непобедимым, очищает, возводит к небу. Такова вера христианская. Но если предметом веры ставят ложное, она годна только для разрушения добрых начал в душе; она и не долговечна и легко уступает другому подобному ложному предмету веры. Когда люди привязываются своею верою к тому, что хотя бы и существует в действительности, но что само по себе - низко или зло, то такая вера понижает их самих нравственно, и они попадают в сеть нечистых сил. Легковерие не есть вера. Легковерие есть выражение легкомыслия, поверхностное принятие людьми услышанного ими. Легковерие обнаруживает лень души, лень и наивность ума. Легко принятое, оно также легко и теряется. Религиозная вера вносит содержание и смысл в жизнь человека. Она создает полноту духовной жизни. Она, хотя бы временно, частично, отрывает от низких и вообще земных интересов, вводит в область переживаний высоких, нравственно чистых, святых. Легко ли достигается такая вера?- Это зависит от душевного состояния человека, от наличного содержания его мыслей, привычек, устремлений. Чем чище душа, тем легче воспринимает она доброе, тем чувствительнее она к добру, тем легче откликается на зов к высокому. Однако, она суровее легковерия, она всегда требует некоторой жертвенности. Но зато сама эта жертвенность, при вере, становится более легкой, а в высоких, редких случаях приводит к радостному самопожертвованию. Такая вера почти не требует видимых или умственных доказательств. Потому и Евангельское: "Блажены не видевшие, и уверовавшие". Бывает не грешное неверие: это вера еще не укрепленная, соединенная с сожалением о слабости своей души. "Верую, Господи, помоги моему неверию": это признание не препятствовало исцелению бесноватого отрока, по Евангелию. Была вера апостола Фомы, соединенная с жаждой - жаждой ее полноты, ее крепости, выраженная в словах: "Если не увижу, не поверю", в смысле - не буду иметь той радости, какую даст мне "видеть", какую имеете вы. Так бывает, что сомнение или "недоверие" к благовестию истины показывает не иное что, как исключительную важность этой вести для человека, а вместе и чистоту или высоту его души, как это мы видим у апостола Фомы. Религиозная вера не есть вера в свою собственную силу. Глубоко ошибаются некоторые религиозные секты, когда учат о благотворности и ценности веры "самой в себе", веры в то, чего хочется: убеждать самого себя в своем здоровье, веры в удачу, веры в благополучие свое собственное. Такая вера - самообман и враг христианства. Уверенно называем христианскую нашу веру первым догматом христианства. Именно этим словом начинается наше ежедневное исповедание основ христианства: "Верую во единого Бога", по Никео-Цареградскому символу. По образному выражению св. Иринея Лионского, вера есть сосуд для черпания воды живой: живая же вода есть благодать Божия. "Без веры невозможно угодить Богу, ибо требуется, чтобы человек верил, что Бог есть и ищущим Его воздает". Потому нам заповедуется: "Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте" - проверяйте себя, в вере ли вы (2 Кор. 13:5), наставляет апостол. К какой способности души принадлежит вера: к уму ли, к воле, к чувству? Отчасти, предмет нашей веры мы храним в уме. Однако, она есть нечто иное, чем знание, нечто гораздо большее, чем то "убежденное предположение", какое часто встречается в нашей жизни. Она имеет особую движущую силу. Она не может быть названа "волевым явлением", ибо, хотя вера двигает горами, христианин отказывается от своей личной воли, предавая себя в волю Божию: "Да будет воля Твоя на мне грешном". Чувство ли она? Но она сложнее отдельного чувства: в ней есть элементы страха, почитания, благоговения, смирения. Значит, она пронизывает весь душевный состав. Вера действенна, когда душа соединяется с благодатью Божией. А это наиболее бывает тогда, когда она окрашивается, соединяется с любовью: по апостолу Павлу - "Вера, действующая любовью", что так хорошо выражено на церковно-славянском языке словами: "Вере, любовью споспешествуем", как бы они вдвоем, вместе шествуют; как бы в действии поддерживают одна другую (Гал. 5:6). Вера - действующая сила. Но действует она не силой воображения и не самогипнозом, как это представляется некоторыми сектами, а тем, что она связывает с источником всякой силы - с Богом. "Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой", сказал Господь. На вере создана Церковь Христова, как на скале, на твердыне каменной. "Верою святые побеждали царства, творили правду, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острие меча, укреплялись при немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих" (ап. Павел). Как же понимать Господни слова, обращенные к апостолам: "Если будете иметь веру с горчичное зерно и скажите горе сей: двинься и ввергнись в море, и не усомнитесь, - будет вам"? Не говорил ли Господь о возможности развития в себе веры в свою собственную силу? Конечно, нет. Совершенно нет. Зерно горчичное, как ни мало оно, имеет в себе полноту жизни, в направлении ему назначенному, без малейшего ущерба; будучи живым, оно при малейшей доле "материальной", несет в себе неповрежденное "жизненное начало" и без малейшего уклона, как бы без собственного греха, идет к своему назначению и достигает его. Спаситель говорил об идеальном совершенстве, к коему должны стремиться христиане, говорил о верхе святости, соединяющий верующего с Богом: божественная сила же - безгранична. Апостолы и все святые чудотворцы последующих времен всегда совершали исцеления и другие чудесные действия именем Господа Иисуса Христа, силой веры в Него и силой молитвы Ему, или именем Пресвятой Троицы, во исполнение слов: "верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит". Когда народ, пораженный тем, что апостол Петр исцелил человека хромого от рождения, сбежался к апостолам Петру и Иоанну, Петр сказал народу: "Вы смотрите на нас, как будто мы силою своею или благочестием сделали то, что он ходит?... Ради веры во имя Его (Господа Иисуса Христа, Сына Божия), имя Его укрепило сего (человека), которого вы видите и знаете, и вера, которая от Него, даровала ему исцеление сие пред всеми вами" (Деян. 3). Сущность христианства - вера в Сына Божия, Единородного, пришедшего во плоти для спасения людей, для вечной жизни в Боге. Цель всех новозаветных Писаний - утвердить в этой вере призванных и отозвавшихся на призыв, как читаем в конце предпоследней главы Евангелия от Иоанна. В принципе все историческое христианство, христианство в широком смысле слова, стоит как будто на этом основном пункте веры. А между тем оно раздробилось на множество течений, отмежевавшихся одно от другого. Не удивительно, что более чуткие из христиан задумались над приведением разномыслия и разделения к единству. Идея исходит из протестантства. Для них очень желательно вступление в это "движение" старых исторических церквей, несмотря на чуждую протестантам "ортодоксию" и консервативную внешность их. Представители православных же церквей, находящихся в тяжелых условиях, надеются видеть в этом движении некоторую защиту для себя и потому отзываются на призыв. Слабы надежды одних, жалки надежды других. Показательно, что организованный атеизм не враждебен этому движению и даже поддерживает его. Напрасно православные, вступающие в это движение, поступаются, своего рода - жертвуют рядом пунктов своей православной веры. Забыто главное. Потеряно главное. Всё неправославное христианство потеряло Церковь. И православные, входя в "движение", в экуменизм, не понимают, что они уходят от Церкви. Ибо Церковь не есть собрание или союз мало верующих и грешников, предводимый "учеными богословами". Церковь есть бытие или единый духовный мир, небесно-земной организм, коего Глава - Христос. Церковь имеет полноту святости. Она имеет полноту единства. В ее духовном первенствуют Апостолы. Она есть подлинно вселенская, ибо обнимает небесных и земных. И мы, земные, в ней живем, ее духом дышим, однако в ней мы все еще "званые". Даже принятые в нее, мы, избранные, но мы еще не имеем одежды, чтобы войти в Чертог Христов. "Чертог Твой, вижу, Спасе мой, украшенный, но одежды не имам, да вниму в он [него]". Нам еще грозит опасность сойти с пути, как многие и многие потеряли его. Мы в Церкви, но в разряде "спасаемых", а не спасенных. И потому мы особенно должны быть верны Церкви, где для нас есть помощь наших небесных наставников и братьев. Верую в единую святую, соборную и апостольскую Церковь, которая была, есть и будет до конца мира.

От познания к Богопознанию

"Посмотри на полевые лилии, как они растут: не трудятся и не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них" (Матф. 6:28-29). "Что можно знать о Боге, явно... Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира, через рассматривание творений видимы" (Рим. 1:19-20). Нам привычно пользоваться дарами природы для удовлетворения наших жизненных нужд. Приходится, впрочем, иногда и защищаться от силы природы; бывает - и бороться с ней. В полной силе имеется и научное исследование природы. Это научное отношение к ней почти целиком направлено к разнообразному использованию ее мощи и ее материала в практическом, утилитарном направлении. Эстетическая забота о мире растительном по существу диктуется желанием украсить обстановку нашей жизни, она таит в себе элемент самоуслаждения, тоже в своем роде корыстный. И только, может быть, представляется в большинстве случаев бескорыстным изучением мира животных, с научными наблюдениями и опытами, но оно обычно наперед обвеяно материалистическим мировоззрением и подходом. Этот утилитарно-земной характер познания природы в ее совокупности ныне представляется полным, умным, рациональным. Однако, конечно, есть немало людей, для которых не вполне приемлема односторонность такого направления, его узость и его эгоистичность, его даже нездоровое влияние на душу. Если человечество в его целом заявляет: "все для нас", то индивидуальная мораль делает заключение: "что предо мной, то для меня". - и вот один из мотивов к нарушению законов общественной жизни и к преступлениям. Таково простое, естественное умозаключение. Мы же живем христианскими представлениями, даже независимыми от этих практических выводов. Перед нашим разумом - природа во всем своем величии. Она полна неразгаданных тайн. Она полна разумности, едва ли до конца доступной для человеческого ума. В самых обычных явлениях ее открываются до сих пор не разгаданные силы. Вселенная как в своем целом, так и в частностях, имеет свою направленность, согласованность, целеустремленность. Она полна разумности. Нам остается открыто признать, что она не нуждается в заботах о ней человека. Более того, наша деятельность часто является только нарушением ее прав; на огромных пространствах земли место живой растительности заняли мертвые площади или бездушные сооружения. Однако, величие творческой Божеской десницы, явленное в природе, этим не умоляется. "Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь". Поэтому наши наставники, отцы и учителя Церкви, как далекого прошлого, так и более близкого к нам, часто направляют наше внимание к природе - проповеднице могущества, благости Божией, величия Божия. Так, св. Василий Великий в своем письменном творении "Шестоднев" представил нам картину рождения вселенной во всем ее разнообразии, по повествованию книги Бытия. Вслед за ним, его брат, св. Григорий, епископ Нисский, отозвался по тому же предмету, несколько дополняя и уясняя сказанное Василием, а в частности, остановив особое внимание на происхождении человечества. Преп. Иоанн Дамаскин в догматический свой труд "Изложение веры" даже внес отдел о движении светил и общем их строе, соответственно теме представлениям, какие были в науке того времени. И столь близкий нашему времени русский пастырь, св. прав. О. Иоанн Кронштадский, не только в своем дневнике "Моя жизнь во Христе" призывает видеть Бога в природе, но он провел длинный ряд бесед пред своей паствой о жизни природы, применительно к шести дням творения по Библии. Здесь передаем, в качестве примера, некоторые рассуждения и живые образы, взятые из жизни в растительном царстве и в строении человека, данные в труде св. Григория Нисского "Об устройстве человека").

О природе

"Представим себе в уме сад. В нем произрастают тысячи разных древ и другие всякого рода растения, у которых в каждом весьма различны и наружный вид, и окраска, и качество растения. Столько растений на одном месте, все питаются одной и той же влагой! Хотя сила влаги, наполняющая каждое из них, по своему естеству одна, однако же питаемые растения прелагают влагу в разные им нужные свойства. Одна и та же влага в полыни горкнет; в цикуте делается ядовитым соком, а в чем другом - в шафране, в бальзаме, в маке приобретает иные свойства: в одном - разгорячающее, в другом охлаждающее, а в ином показывает среднее качество... В лавре, в нарде и в подобных растениях - она благоуханна; в смоковнице и в груше - сладка; в виноградной лозе обращается в гроздь и в вино. И кислота яблока, и румянец розы, и белизна лилии, и голубоватость фиалки, и пурпуровый цвет гиацинта, и все что можно видеть на земле, прозябая из одной и той же влажности, различается таким множеством разнообразия во внешности, в своем строении и в качествах". Святитель видит во всех этих явлениях чудесное дыхание жизни. Его он называет то "жизненной силой", то как бы "умом", то своего рода "душой". Это последнее понятие он разлагает на три вида: в растительном царстве - "душа растительно-питательная"; в мире животных - "душа чувствительная"; в человеке - "душа разумная". Здесь три последовательных ступени, тесно друг с другом связанны. И человек, от момента своего зарождения, проходит начальные стадии, прежде чем в полном виде раскроется его собственная разумная душа, от начала уже потенциально ему присущая. Следуя по стезе, прокладываемой святителем, мы могли бы добавить, что заметные первые зачатки "чувствительности" имеют и растения, именно, к свету, к теплу, даже и к чужому прикосновению, а может быть даже имеют способность реагировать на "ощущения", а также инстинкт привлекать к себе внимание стороной эстетической. Сколько же об этом могут рассказать нам ботаники! Последуем дальше за святителем. Он пишет о человеке: "Нечто подобное и на одушевленной нашей ниве чудо творит природа, или, лучше сказать, Владыка природы.

Если будет в глазу, то сорастворится с этим зрительным органом и, как свойственно разностям в строении глаза, удалится каждому из них. Если приливает к слуховым органам, смешивается с естеством слуха; вошедши в губу, делается губой; в костях отвердевает; в мозжечке размягчается; переходит в напряжение в мышцах, растягивается по поверхностям в виде кожицы, обращается в ногти, утончается до того, что производит из себя волосы, притом - то вьющиеся, кудрявые, если будет идти извилистыми движениями, то прямые и длинные при прямых линиях ее движений". Снова здесь просится мысль дополнить сказанное полторы тысячи лет тому назад представлениями наших дней. Сегодня в нашем распоряжении результаты таких изобретений XX века, еще более - последних его десятилетий, что казалось бы, некоторые из них превосходят естественные силы природы: человек превзошел мудрость, скрытую в природе, усовершенствовал ее блага. Так - на поверхностный взгляд. Но достаточно повернуть наш взор вглубь самих себя, и увидим, что всем этим культурным достижениям, вплоть до компьютера, соответствуют Божие дары, не меньшие из глубины веков, что мы носим их в самих себе и широко пользуемся ими.