Авва Дорофей еще раз обобщает способ преодоления конфликта на первом этапе: смущение, "если хочешь, можешь удобно погасить, пока оно еще невелико, молчанием, молитвою, одним поклоном от сердца". "Ибо если кто-либо в начале смущения... поспешит укорить себя и поклониться (ближнему, прося прощения), прежде нежели разгорится раздражительность, то он сохранит мир".

Но если упущен самый начальный момент, то есть момент, когда мучительная впоследствии страсть только зарождается? Если "былинка" смущения, прежде чем была замечена, все же успела вырасти и грозит превратиться в укоренившееся дерево злой страсти! Освободиться от него все же, еще остаются средства, хотя это потребует большего труда. Наука о духовной жизни аввы Дорофея поможет определить, на каком этапе, к каким средствам следует прибегать, чтобы остановить развивающуюся страсть.

Простить и примириться...

Однако возможна и иная ситуация: охваченный обидой человек "замолчит, но будет продолжать смущаться и возбуждать себя..." - так авва Дорофей рассматривает дальнейшее развитие страсти. Внешне обиженный держит себя в руках, чтобы не наговорить лишнего, но душа не обрела умиротворения. Какие усилия необходимы теперь, чтобы бороться с "гневом", выросшим из раздражения и укрепившимся в душе?

Увы, каких-то "чудодейственных" средств, "снимающих" гнев механически, без труда и внутренних усилий, здесь нет. Куда же должна быть направлена внутренняя борьба с гневом? Советы преподобного в этом случае также неновы и уже знакомы. Надо примириться. То есть действительно, на самом деле принять в свое сердце человека, который вызвал в душе бурю негодования.

За этим стоит глубочайший акт общения одной человеческой личности с другой. Каждый человек интуитивно ощущает в себе неисчерпаемую красоту образа Божия. Необходимо признать такую же личностную глубину в другом человеке. Он - такая же богоподобная личность, какой ощущаю я себя. Бог и его любит крестной голгофской любовью как всякого человека. Обиженный должен осознать, насколько не соответствует его мелочный гнев величию того, против кого он вспыхнул. И должен, как говорит авва Дорофей, сделать искренний поклон прощения... И тогда кровоточащая рана страсти, образовавшаяся в его собственной душе, будет уврачевана.

"Пролить кровь свою..."

Но и здесь остается опасность. "Иной... сделав поклон, исцелил этим гнев, - продолжает авва Дорофей, - ...была у него рана, и он приложил пластырь... Но она еще не совершенно зажила". От малейшего прикосновения рана возобновляется. И тогда "огонь" раздражения и гнева может перегореть в "золу" злопамятности.

Злопамятность особенно опасна тем, что в ней уже нет бури смятения, которую нельзя не заметить. В ней, напротив, всегда остается "ровный" фон болезненной ненависти. К ней человек может привыкнуть, ее может не замечать и не помнить, но, как только на горизонте общения появится тот, кто явился предметом этой "злой памяти", она сразу же даст о себе знать...

Страсть, которая уже сделалась привычной частью тебя самого, изгнать из своей души особенно трудно. И преподобный авва Дорофей прямо предупреждает, что от злопамятности "человек не освободится, если не прольет крови своей". Что это значит, в чем должна состоять борьба со страстью злопамятности? Предстоит действительно тяжелая борьба, для нее нужно собрать все силы души. Для нее требуется сила духа воина, продолжающего сражение, несмотря на ранения, - воина, который, не жалея себя, "проливает кровь свою".

Но в этой борьбе, по сути дела, нет ничего особенного и героического. Это обычная борьба с привычкой, она требует постоянного неусыпного внимания к себе, к тому, какие чувства проносятся в душе, открытой как поле всем ветрам и непогодам... Поэтому авва Дорофей и говорит, что все усилия против злопамятности заключаются в старании "не питать ни одного помысла в сердце своем..."

Авва Дорофей сравнивает страсть с раной на теле человека. Если извлечь максимальное назидание из такого сравнения, то злопамятность - это рана, слегка зажившая лишь на поверхности. Поэтому "...так должно подвизаться, - учит преподобный, - чтобы очистить совершенно и внутренний гной... Молясь от всего сердца об оскорбившем..." Вот теперь указано точное средство! Это молитва. Человек ставит себя перед судом Божиим. Он сознает безмерность Божией любви к себе и также к тому, из-за которого в силу мелочных ничтожных причин мое сердце наполнилось тьмой огорчения, лишилось света и радости любви Божией... "Таким образом человек и молится за брата своего, а это есть знак сострадания и любви, - поучает авва Дорофей, - и смиряется, прося себе помощи, ради молитв его: а где сострадание, любовь и смирение, что может там успеть раздражительность, или злопамятность, или другая страсть?"

Насколько далеки от такого ощущения другой личности современные психологи, которые говорят не только о неизбежности, но и о необходимости конфликтов: "творческий конфликт почти всегда приводит к творческим решениям". Для них личностное общение - это столкновение суверенитетов; конфликты, как они считают, устанавливают границы личностной суверенности и "нормализуют отношения". При этом они даже не подозревают, что личность способна выйти за пределы своего индивидуализма и там обрести радость не в себе, а в другом! Радость, безмерно превосходящую любовь к себе, с которой эгоист боится расстаться. Для аввы Дорофея любой конфликт - разрыв любви и не может быть "творческим".

"Педагогика" аввы Дорофея. Смущение "дымится и бросает искры..."