Нельзя не отдать должное тонкой наблюдательности Шострома. Слишком узнаваемо, когда усилия христианина стать смиренным раздувают в нем гордыню. Но сейчас рассмотрим мысль Шострома, высказанную чуть выше. К кому, собственно, обращается с признанием "я больше не могу!" тот, кто хочет, но не может стать естественным? Скорее всего к самому себе. "Снятие усилий" по Шострому - это всего лишь сказать себе самому: "Я больше не могу!"

Между тем христианское смирение, блаженство "нищеты духовной" (Мф. 5, 3), - это признание не столько себе, сколько - Богу в своем бессилии и неспособности выбраться из лабиринта страстей... В каком случае, как говорит Шостром, религиозный человек чем больше стремится быть смиренным, тем более гордым становится? Видимо, Шостром имел дело только с теми "религиозными" людьми, которые даже когда хотят сделать доброе дело, "помочь" Богу, то делают это исключительно собственными силами, не озаботившись спросить Его, а нужна ли Ему такая их помощь...

Это очень тонкий момент.

Такие люди и в смирении упражняются единственно под собственным надзором, не допуская Бога в их личные проблемы. Смиряясь, они заставляют себя унижаться и при этом испытывают необычайную гордость за свои успехи... И все это вместо того, чтобы сказать; Господи, Ты видишь, что у меня ничего не получается, Ты видишь, какой я! Одна у меня надежда, что Ты по-прежнему любишь меня... Возможно, в протестантском большинстве американцев, среди которых практиковал в качестве психотерапевта Шостром, это самый распространенный тип верующего человека.

И психологи, и христиане одинаково понимают, что происходит с человеком, когда он смиряется. Он больше не может сопротивляться, он отказывается от дальнейших усилий. Но между снятием усилия по Шострому и подлинным христианским смирением есть и очень серьезные различия. Православие учит совсем другому смирению. Вот, например, молитва вечернего Правила, которую православный христианин повторяет ежедневно: "Помилуй нас Господи, помилуй нас! Не зная, как будем нести ответ перед Тобой, мы, грешные приносим Тебе как Владыке лишь эту молитву: помилуй нас!" Слова этого тропаря повторяют мотив 50-го псалма, так что, как видим, для библейской традиции, охватывающей в данном случае как минимум три тысячи лет, "снятие усилия" - смирение - хорошо известно, и не в тупиковом варианте диалога с самим собой (как предлагает Шостром), а в живом обращении к Богу, который любит меня больше, чем я могу сам себя любить.

На службе обществу - неверующий священник?

И уж, конечно, психологи, ищущие пути оздоровления общества, не могут пройти мимо такого мощнейшего христианского установления, как институт пастырства. Христианство создало новый, невиданный в древнем мире тип взаимоотношения между учениками и учителем. До того как Христос сказал: "Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец" (Ин. 10, 11), - мир знал только один тип обучения. Становясь учеником ремесленника, философа или гуру, юноша или взрослый фактически принимал на себя функцию его раба, его слуги. В христианстве учитель и руководитель становится не повелителем, а пастухом. Но он не наемник, формально исполняющий свои обязанности, нет, каждая овца ему дорога, к каждой овечке его сердце отзывается теплом и ласковой заботой. Несмотря на то, что Реформация потрясла все основы христианства на Западе, руководитель общины и в протестантизме по прежнему называется пастором. В любой христианской деноминации церковное руководство не мыслится иначе как пастырство.

Вот чего сейчас не хватает, вот что нужно внедрять в обществе! - скажет любой психолог. И действительно, с начала XX в. в моду входит психоанализ и психотерапия, имитирующая церковную исповедь. Но у Эверетта Шострома, возглавляющего в Америке институт, как раз занимающийся психологическими консультациями, это не вызывало эйфории. Он-то понимал, что функцию религиозного руководителя ничто не может заменить, она уникальна. Но Шостром, будучи неверующим, разумеется, рассматривал роль священника с точки зрения социальной профилактики. У него, конечно, есть свое представление, каким должен быть священник-пастырь, распространяющий вокруг себя атмосферу психического здоровья - он не должен быть манипулятором.

И любовь к себе - вопреки тем недостаткам, которые он в себе обнаружил. В очень глубоком смысле актуализатор - это религиозная натура, которая убеждена, что работа природы над его созданием заслуживает доверия и благодарности".

Манипулятор Шострома, безусловно, - неприятный тип.

Не может признать Его Тем, радостная встреча с Которым является смыслом жизни. А если нет, то как можно такого "актуализатора" называть религиозным человеком? Мировоззрение, в котором весь мир в его материальной совокупности объявляется Божеством, называется пантеизмом (от греческого "пан" (pan) - всё и "теос" (theos) - бог). Пантеист ощущает себя частью божества, поскольку является частью этого мира. А если он сам - внутри божества как его часть, то и личностная встреча с божеством невозможна. Да пантеисты и не считают, что Бог обладает качествами личности. Так что если актуализатор Шострома испытывает благодарность и доверие к безличностной природе, то вот она, его религия - пантеизм без встречи с Богом, а поэтому и без подлинной встречи с человеком! Ведь священник-актуализатор Шострома "предлагает <-..> веру в себя и <...> любовь к себе" даже вопреки своим явным недостаткам! В конечном итоге пантеистическая вера обращается примитивным эгоцентризмом и необузданной гордыней. Может ли такой человек быть открытым к подлинному межличностному общению?..

Если одни психологи хотели бы заменить христианское пастырство психотерапией, то другие, как Шостром, делают попытку пастырское руководство приспособить под общество потребления. Да так, чтобы ничего не пришлось менять в его безрелигиозной системе ценностей. "Актуализирующийся священник перестает быть судьей или пророком, - продолжает Шостром моделировать свое представление о задачах священника, - зато становится несравненно ближе к своим прихожанам. Он не поучает, а соучаствует в жизни прихожан, развивается и растет вместе с ними. Он - консультант, а не Младший Бог".

Интересно было бы выяснить, в каком качестве шостромовский актуализирующийся священник, который, естественно, к Богу может относиться только так же, как сам Шостром (то есть не признавать в Нем Личность), должен "соучаствовать в жизни прихожан, развиваться и расти вместе с ними"? Если для него не существует реальности общения с Богом - традиционной области пастырства в христианстве, то в чем он может быть консультантом? По-видимому, в каких-то жизненных экзистенциальных проблемах. Но ему нельзя терять имидж "высшей власти" - без этого он не "священник"!